Охваченная внезапным гневом, она попыталась высвободиться, но он надвинулся на нее со своей коварной пиратской улыбкой, подминая под себя.

– Убирайся! – твердила она, молотя его кулаками.

– Нет, леди, не могу! Я ведь честно предупреждал. Забудь о будущем, вслушайся в сладостный шепот ночи!

– Нет…

Но ее протест ничего не значил. Его губы впились в ее рот, его кожа обжигала. Она почувствовала, как твердо вздымается его мужская плоть. Она задержала дыхание и напряглась, пытаясь высвободиться, но он вошел в нее, заполнил ее целиком, превратил их в единое целое. Неужели буря поднялась так скоро? Да, обжигающая, сладостная, дикая, она разразилась как летний шторм, унося Скай в сияющую и звонкую высоту и вновь мягко опуская на землю. Он дал ей передохнуть не более чем четверть часа и теперь не щадил ее.

– Одно твое слово, и я избавлю тебя от оков этой помолвки. Скажу, что моя заложница не продается, что она принадлежит мне, мне одному, навсегда! – страстно зашептал он.

Она вздрогнула, испуганная жесткостью его слов.

– Я… я не могу! – воскликнула она.

Да, она познала экстаз, быть может, нашла мужчину с поразительным душевным складом и удивительным чувством чести, но остаться на острове для нее невозможно! Она еще не совсем пришла в себя, но твердо знала: нельзя превращаться в его любовницу. Она не останется здесь!

– Значит, ты собираешься выйти за лорда Камерона!

– Нет! Да! Я хочу сказать, что не могу здесь остаться.

Она действительно не могла. Пока был жив ее отец. Как бы ни злилась она на него, за то что он навязывал ей путь в жизни, она его обожала. Он – единственное, что у нее есть в этом мире, единственный, кто по-настоящему любит ее, нуждается в ней. Так же, как она нуждается в нем и его любви.

Его глаза пронизывали ее, проникали сквозь ее наготу и вторгались к ней в душу.

– Ты маленькая лицемерка! – заявил он. – Ты отвергаешь этого человека, но собираешься воспользоваться его положением! Хочешь ужинать в губернаторской резиденции и разгуливать по улицам, утопая в роскоши. Ты не можешь расстаться со своими шелками, бархатом, драгоценностями…

– Как ты смеешь меня судить! – завопила она, вцепившись ему в грудь. – При чем тут лорд Камерон? Я ведь сказала тебе, что не пойду за него замуж…

– Как же это не пойдешь? – ядовито спросил он.

– Я не обязана тебе ничего объяснять!

Он, рассердившись, вытянулся рядом с ней, а она быстро села, мечтая прикрыть наготу. Она злилась на него, злилась на себя. Крепко прижимая к себе простыни, она поднялась. Он тоже встал, но не подошел к ней, только наблюдал, твердо расставив ноги, скрестив руки на груди.

– Куда это вы направляетесь, миледи? Я ведь сказал, что вы больше не убежите.

– Я направляюсь в свою собственную постель.

– О, но ведь та постель тоже моя, миледи!

– Тем не менее вас там нет!

Она прошествовала к двери, облаченная словно в мантию в простыню с его постели. Но едва она перешагнула порог своей комнаты, на нее опустилась темнота. Лампы не горели, он и не заходил сюда – ведь она была с ним в его спальне.

Боже! Как она презирала эту слабость! Она твердила на все лады, что сама себе госпожа, но удушливый страх темноты уже вонзил в нее когти, чтобы разорвать в любой момент.

Содрогаясь, она спрятала лицо в ладонях. Потом она ощутила на себе его руки, мягкие и нежные. Он схватил ее в охапку вместе с простыней и, широко шагая, вернулся назад в свою комнату, где мягко мерцали свечи и светилась лунная дорожка.

– Клянусь, пока я с тобой, – тихо пообещал он, – вокруг всегда будет светло.

Скай уснула – в его постели, в его объятиях. Перед тем как заснуть, она подумала, что Ястреб стал для нее светом, горячим солнечным лучом, еще более ярким в темноте, еще более сильным в ночи.

Утром он ушел.

Скай проспала допоздна, и когда проснулась, обнаружила, что она одна. Никто не приходил и не беспокоил ее.

Она выбралась из постели, вернулась в свою комнату, перешагнув через выбитую дверь. При свете дня она вспомнила о своем падении, но, по правде говоря, не жалела о том, что произошло между ними, хотя последствия этого, похоже, могли всей тяжестью лечь на нее. Она жила надеждой, что сумеет избежать замужества. Наверняка многие не одобрят нарушения данного обещания, а положение ее отца пошатнется, но никто не принудит ее к этому браку. А может ли она допустить, чтобы отец был разорен?

Ну и, разумеется, опасность заключалась в самом этом человеке. Если она забеременеет…

Этого не будет, твердо сказала она сама себе. Хотя у нее не было веских оснований считать так, кроме веры, что Господь не оставит ее с ребенком пирата…

Скай уже умылась и оделась, когда эта мысль поразила ее. Она опять бросилась на кровать и представила себе, что стоит с младенцем Ястреба на руках, глядя, как капитана погожим весенним днем ведут на виселицу и вздергивают на веревке. Она невольно поежилась, обхватив себя руками. Он может умереть. И умрет непременно, если будет упорствовать в своем опасном занятии!

Кто-то постучал в дверь. Она застенчиво пробормотала «Войдите», и появился мистер Соумс, неся поднос с завтраком. Как всегда невозмутимый, он даже не взглянул в сторону сломанной двери.

– Капитан говорит, если у вас, леди Кинсдейл, будет желание, вы можете встретиться с ним после полудня внизу у лагуны. У него дела нынче утром, но он скоро придет. Он желает, чтобы вы знали – это доставит ему величайшее удовольствие.

– Величайшее удовольствие? Или это приказ? – небрежно спросила она.

– Миледи, я только передаю, что мне сказано…

– Разумеется. Спасибо, мистер Соумс, что передали.

Дворецкий смущенно кивнул и поставил поднос на ломберный столик. Она не стала расспрашивать о Таре и Бесси. Кажется, они сумеют сами о себе позаботиться, и неплохо. Кстати, рассуждала она под бешеный стук сердца, она ведь собиралась отправиться после полудня на верховую прогулку.

Так она и сделала. Дождалась, когда солнце высоко поднялось в полуденном небе, и отправилась к сеньору Ривасу. Он оседлал для нее ту же серую кобылу, и она медленно поехала к лагуне.

Когда она добралась туда, Ястреба еще не было. Скай с беспокойством огляделась и увидела белоснежного жеребца, который пасся на склоне, на дальнем берегу. Вода, падая с обрыва, весело журчала и сверкала на солнце.

Скай спешилась, подошла к краю заводи. Она пустила лошадь щипать траву, а сама села на песчаном берегу, зачерпнула прохладной, чистой воды.

И тут она увидела Ястреба. Он выходил из лагуны. Капельки воды, пронизанные солнцем, горели алмазами на его обнаженном, бронзовом с головы до ног теле.

Она поднялась, собираясь заговорить, сказать что-нибудь. Слова не шли. В голове вертелись мысли о солнце над головой, о ветерке и журчащей в ручье воде. Нет, она не может сбросить с себя платье, не может отдаться ему здесь, на песке, на мягкой траве.