И поэтому, на мой взгляд, совершенно правомерно некоторые авторы (В.А. Бобренев, Л.М. Заика) высказывали мнение, что в какой-то степени Ворошилов увидел в НКВД союзника, помогающего весьма своеобразным способом устранить с дороги (и вообще из жизни) более молодых и несравненно лучше подготовленных в военном отношении потенциальных конкурентов. Недавно скончавшийся генерал-лейтенант юстиции Б.А. Викторов, работая в свое время заместителем главного военного прокурора и непосредственно занимаясь процессом реабилитации безвинно истребленных воинов РККА, изучил огромное количество недоступных историкам и ныне документов и пришел даже к такому выводу: «Справедливость требует преступником объявить и К.Е. Ворошилова. История советского правосудия не знает такого изобилия достоверных неопровержимых доказательств, которые так неотразимо изобличали бы подсудимого в преднамеренном уничтожении неугодных ему людей»81.

А вот свидетельство бывшего наркома Военно-Морского флота, на протяжении многих лет близко знавшего наркома обороны, работавшего рядом с ним: «…Свое личное благополучие Ворошилов поставил выше всего»82. Кстати, еще в 1964 г. Н.Г. Кузнецов вспомнил об одной частной беседе в 1939 г., в ходе которой «К.Е. Ворошилов спросил меня, знаю ли я Кожанова. «Да, – ответил я, – он в течение трех лет во время учений плавал на крейсере «Червона Украина», которым мне пришлось командовать». «Я не думаю, чтобы он был врагом народа», – довольно определенно высказался К.Е. Ворошилов»83. Это было опубликовано при жизни Ворошилова, но никаких возражений с его стороны не последовало. А ведь это не только показатель нравственного маразма, а и самый настоящий «corpus delikti» (состав преступления): народный комиссар посылал людей на позорную казнь, не только сомневаясь, но заведомо зная о их полной невиновности!

Прямая измена Ворошилова своему долгу развязала руки Особым отделам НКВД. Они и раньше-то не особенно церемонились с невыгодными для них различного рода инструкциями, постановлениями, кодексами. Если прежде, как правило, Особый отдел ГУГБ НКВД СССР просил санкцию на арест тех или иных военных поодиночке, то теперь «для быстроты» требуют ареста «заговорщиков» скопом, пачками. 5 июня 1937 г. Леплевский просит у Ворошилова согласия на арест сразу 17 человек – «участников антисоветского военно-троцкистского заговора». Резолюция: «Не возражаю. КВ. 15/VI.37»84. По датам можно судить, что Ворошилов до осуждения Тухачевского и других пока еще раздумывал, а после расстрела восьми осужденных высших командиров он готов был отдать особым отделам НКВД на заклание всех, на кого они укажут.

В подготовленных в июле 1937 г. материалах для нового начальника Политуправления РККА армейского комиссара 2-го ранга П.А. Смирнова появился специальный раздел: «IV. Выкорчевывание врагов народа и очистка РККА от политически негодных элементов». В этих материалах отмечалось, что уже за период с 1 января по 10 июня 1937 г. из РККА было уволено по политическим мотивам 4947 человек. Характерно резкое нарастание масштабов увольнения сразу же после февральско-мартовского (1937 г.) пленума ЦК ВКП(б). Если с 1 января по 31 марта 1937 г. из РККА по политическим мотивам было уволено 577 человек, или, примерно, по 64 человека за декаду, то за период с 1 апреля по 10 июня 1937 г. – уже 4370 человек85, или в среднем по 624 человека в декаду. Следовательно, масштабы увольнения по сравнению с предыдущим кварталом возросли после пленума ЦК ВКП(б) почти в десять раз!

Принципиального значения сдвиг состоял и в том, что аресты военнослужащих по политическим мотивам уже во втором квартале приобрели массовый характер. Если раньше речь шла об единицах, то теперь счет пошел на сотни и даже на тысячи. За период с 1 апреля по 10 июня 1937 г. из числа 4370 человек, уволенных по политическим мотивам, было арестовано 1217 человек[20]. Причем составители данного материала справедливо отмечали, что цифра арестованных весьма неточна, «так как ряд лиц арестовываются значительно позже их увольнения».

Страшной силы удар был нанесен прежде всего по представителям высшего эшелона армейского и флотского руководства. С мая до конца 1937 г. были арестованы: один маршал, два командарма 1-го ранга, один флагман флота 1-го ранга, доведен до самоубийства единственный в то время армейский комиссар 1-го ранга. Из имевшихся тогда десяти командармов 2-го ранга были в 1937 г. арестованы восемь, а из пятнадцати армейских комиссаров 2-го ранга – четырнадцать (а один до ареста покончил жизнь самоубийством), 39 комкоров и 16 корпусных комиссаров. Под арестом оказались два заместителя начальника Генерального штаба РККА (комкоры В.Н. Левичев и С.А. Меженинов), заместитель начальника Политуправления РККА (армейский комиссар 2-го ранга Г.А. Осепян), почти все без исключения начальники центральных управлений: управления морских сил (флагман флота 1-го ранга В.М. Орлов), управления военно-воздушных сил (командарм 2-го ранга Я.И. Алкснис), управления ПВО (командарм 2-го ранга А.И. Седякин), автобронетанкового (комдив Г.Г. Бокис и сменивший его командарм 2-го ранга И.А. Халепский), боевой подготовки (командарм 2-го ранга Н.Д. Каширин), технического (дивинженер С.В. Бордовский), артиллерийского (комкор Н.А. Ефимов), инженерного (комкор Н.Н. Петин), связи (комкор Р.В. Лонгва и сменивший его дивинженер А.М. Аксенов), административно-мобилизационного (комдив А.М. Вольпе), строительных частей (комдив М.Л. Медников), химического (коринженер Я.М. Фишман), обозно-вещевого снабжения (коринтендант Д.И. Косич), санитарного (корпусной врач М.И. Баранов), ветеринарного (корветврач Н.М. Никольский), начальник артиллерии РККА (комдив Н.М. Роговский), начальник управления Воениздата НКО (комдив С.М. Белицкий), начальник ЦДКА (корпусной комиссар Ф.Е. Родионов) и т. п. За это же время (по неполным подсчетам) было арестовано 80 комдивов, 124 комбрига, 148 полковников…

Надо понять, что арест каждого начальника не был простым единичным актом. «Взяв» начальника, особисты стремились обнаружить и вырвать «все корешки». Вот 25 мая 1937 г. арестовали начальника Артиллерийского управления РККА комкора Н.А. Ефимова. А вместе с ним и позже (за период с 1 мая 1937 г. по 1 января 1938 г.) было арестовано еще 33 ответственных сотрудника Артуправления, в том числе комдив Ф.И. Ольшевский, комбриги А.К. Дроздов, А.Ф. Розынко, В.П. Середин, бригинженер Я.М. Железняков и др.86.

Такой «кустовой» метод увольнения и арестов практиковался и на нижних ступенях армейской лестницы. По стандартному обвинению «связь с членами военно-фашистской организации и вредительство в деле боевой подготовки…» в гор. Клин был арестован командир отдельного батальона связи 2-го стрелкового корпуса И.И. Бушуев. Обвинение не подтверждалось никакими объективными доказательствами. А меж тем события нарастали, как снежный ком. «Товарищ народный комиссар, – писал Бушуев Ворошилову 29 марта 1939 г., – что сделали после моего ареста – уволены начхим, начбоепитания, помкомбат по техчасти, командир роты. Арестованы и сидят в тюрьме – врач, помкомбат по материальной части, начальник школы… Что часть уволили из РККА – это сделали правильно, но садить за ошибки командиров, по-моему, неправильно»87.