Настя умылась холодной водой, но вытираться не стала, она подошла к окну, на котором были установлены решетки, и постаралась сосредоточиться, в последние дни ей это почти не удавалось.

Настя понимала, что влипла в совершенно поганую историю, и если до убийства щенка у нее еще были хотя бы какие-то попытки оправдать или объяснить свое безумие, то после этого чудовищного случая она не могла найти себе оправдание.

Конечно, Максим рассказал Екатерине Ивановне эту ужасную историю с собакой, и именно это и стало причиной применения таких сильных препаратов (так думала Настя, пока еще она могла думать). Но с другой стороны, Настя отлично помнила, как оставила Умку живым и здоровым, а сама уехала на такси в больницу, и уж точно она не стала бы ни в каком припадке разрисовывать эту жуткую фреску в доме.

Однако же Максим показал и ее одежду, перепачканную в краске, и сами пустые баллончики. Настя понимала, что он желает ей только лучшего, но она никак не могла принять тот факт, что тяжело больна.

«Стадия отрицания, – подумала Настя и тотчас ухмыльнулась, – ну вот, я же это помню и понимаю, разве это не означает, что я не сумасшедшая?»

Могла ли Настя самостоятельно прекратить лечение?

Да, она думала, что могла, потому что она сама подписала добровольное согласие на психиатрическое вмешательство и никто ее в больницу силком не тащил. Но если она прекратит лечение, значит ли это, что странные и пугающие галлюцинации к ней снова вернутся? Только при одной мысли о том, что она может еще раз три недели общаться и даже спорить с несуществующими людьми, повергало ее в шок. Но, с другой стороны, Настя прекрасно понимала, что еще пару недель на подобных препаратах – и она окончательно утратит способность ясно мыслить. И еще, словно с каждой порцией этих чертовых таблеток и уколов она все меньше оставалась самой собой. И это тоже очень сильно ее волновало.

«Так что же мне делать? – Настя уперлась лбом в холодное стекло. На улице был снег, рваные снежники красиво опускались в свете уличного фонаря, который был как раз у нее под окнами (окнами с решетками!). – И уйти нельзя, и оставаться нельзя!»

Настя чувствовала себя загнанной в угол, вот если бы она могла позвонить Марине и поговорить с ней. Быть может, у подруги появились какие-то идеи или мысли, но сотовый телефон в клинике был под запретом, и его отобрали у нее сразу при поступлении в больницу.

Простояв до утра возле окна, Настя услышала, как в коридоре оживает жизнь, и поняла, что скоро к ней в палату зайдет медсестра, чтобы поставить первый укол. Настя вернулась в постель, она уже знала, что после первой дозы лекарства снова впадет в глубокий и тяжелой сон.

Новый год Настя встретила в больнице, как Максим и говорил, ее домой не отпустили даже на время праздника, потому что, по мнению Екатерины Ивановны, она еще была недостаточно пролечена (накачана лекарствами), чтобы выходить за пределы больницы, а уж тем более оставаться с Максимом наедине.

Насте показалось, что муж ее действительно боится, наверняка он уже пару раз прокручивал такую историю, как он засыпает у себя в кровати, а просыпается на том свете с отверткой в горле.

В Новый год в больнице было очень тихо, врачей не было, а дежурившие посменно санитарки, видимо, чтобы больные им не мешали праздновать, вкалывали им чуть большую дозу лекарств, чем полагалось.

Настя подумала про это в тот момент, когда проспала подряд в течении полутора суток и в результате помочилась прямо в постель. И это было ужасно. Она уже не просыпалась ночью, чтобы умыться и, встав у холодного окна, постараться хотя бы немного привести мысли в порядок. Настя все время либо спала, либо находилась на грани сна.

В Рождество Максиму разрешили увезти Настю домой на сутки. Чтобы не травмировать ее психику еще больше, мужчина повез ее в городскую квартиру.

Анастасия сидела в машине, как большая восковая кукла, за время лечения она сильно поправилась и как-то отяжелела и теперь напоминала рыхлого и унылого моржа.

– Я пока не выставил таунхаус на торги. – Максим сам начал разговор, он вел автомобиль и старался не смотреть в сторону жены. – Я пока решил там немного поработать, я думаю, что до весны его все равно не продать.

Настя молчала, она с трудом понимала, о чем ей говорит муж, и еще ее сильно клонило в сон.

– Вот я и подумал, что сегодня ты останешься дома, в городской квартире, там ванна, телевизор, я купил еду, все дела, а я вернусь в таунхаус и закончу свои дела. По работе.

– Какие у тебя могут быть дела, которые нельзя сделать в городе? – Настя неимоверным усилием воли заставила себя разлепить глаза.

Даже находясь не в самом лучшем психоэмоциональном состоянии, она прекрасно понимала, что Максим ей нагло врет. Нет у него за городом никаких дел, просто он или боится с ней оставаться под одной крышей, или не хочет этого.

– У меня есть такие дела, – нахмурился мужчина. – Что, я не могу жить там, где я хочу?

В другое время Насте стало бы обидно, она даже, наверное, заплакала бы и спросила мужа, за что он так с ней поступает, но сейчас ей было все равно. Фиолетово. Плевать. Хочет жить в коттедже, пусть живет в коттедже. Хочет жить на Луне, пусть летит на Луну. Только бы он к ней не приставал и дал выспаться.

– Мне все равно, – ответила Настя и закрыла глаза.

К дому они подъехали в полной тишине.

– Просыпайся! – Максим осторожно тряс ее за плечо, Анастасия медленно вынырнула из тяжелого сна.

– Все? Приехали?

– Да! – Максим замешкался. – Я не буду выходить, мне лучше прямо сейчас уехать за город, потом снег пойдет, метель, и видимость будет плохая. А ты поднимайся к нам в квартиру, вот тебе ключи и сотовый, отдыхай там, спи или смотри телевизор. А завтра мы созвонимся, и я отвезу тебя обратно в больницу.

Настя вспыхнула, вот такого она точно не ожидала, Максим решил даже не провожать ее до дома, а просто выставить из машины и уехать.

«Наверное, мы скоро разведемся», – подумала Настя, но подумала как-то спокойно.

Она взяла из рук мужа сумку с ключами и телефон и молча пошла в подъезд, разговаривать или что-то обсуждать с Максимом у нее не было ни сил, ни желания, ни настроения.

Первым делом дома Настя разделась и пошла в душ, там она отмокала, наверное, около часа. В семь вечера ей надо было выпить целую горсть лекарств, которые ей дали с собой (выпить под присмотром Максима, так сказала Екатерина Ивановна), но раз ее муж самоустранился, то Настя решила выкинуть таблетки в унитаз.

После душа Настя долго себя разглядывала в большом зеркале, в котором она отражалась во весь рост. Всего за две недели в больнице она умудрилась поправиться килограммов на восемь, и с чем это связано, она не могла понять. В ее лекарствах содержались гормоны? Она совсем не двигалась и много ела? Но, так или иначе, ее кожа на животе, бедрах и даже груди в нескольких местах разошлась и теперь отвратительные растяжки украшали ее тело. Живот висел, бедра стали дряблыми и некрасивыми, на спине образовались складки.