— Вы с ума сошли!

— Ты слушай, не перебивай. Либо ты лесного духа ублажишь, либо он тебя погубит. Обряд кровавый совершить придется, украсить ветки еловые кусочками плоти вместо игрушек, а внутренности развесить вместо бус… Ха-ха-ха…

— Вы… имеете в виду… кишки? — в ужасе прошептала Кира.

— Кишки сгодятся. Иначе придет злой Старец с мешком, только не подарки он принесет, а смерть твою…

Любава протянула к ней руку — длинную и костлявую, холодную, как лед, впилась крючковатыми пальцами в плечо, тряхнула…

— А-ааа! — закричала Кира, содрогаясь от страха и отвращения. — А-а-а-ааа!

— Ты чего орешь?

Она открыла глаза и увидела прямо над собой молодое лицо Любавы — черные, как смоль, волосы вьются по бокам, черные зрачки горят злым огнем…

— Уйди! Прочь от меня!

— Совсем сбрендила? — Чара с возмущением покрутила пальцем у виска. — Вставай, подруга! А то выступление проспишь. Марш в ванную, приводить себя в порядок. Солистка гребаная…

Кира, вся в испарине, села на раскладном диване. Она что, спала? Господи, какое счастье. Ну и ну! Она даже не обиделась на Чару за грубые слова, скорее испытала облегчение.

— Ой, девочки, как я рада!

Юна и Бэла переглянулись, пожали плечами.

— Чокнутая… — меланхолично изрекла Мио.

Костромская область. Деревня Сатино

Аллея из вековых дубов вела прямо к парадному входу в дом. Вишняков припарковал «Хаммер» у флигеля. Астра с наслаждением вышла, оглядываясь. Из трубы на крыше флигеля вился дымок, все вокруг сияло морозным великолепием. Деревья во дворе хозяин украсил бумажными фонариками и гирляндами. Самого Борецкого нигде не было видно.

— А вы сомневались, что я вас благополучно доставлю, — усмехнулся Егор Николаевич. — Оказывали недоверие.

— Мы выражали озабоченность. Ты здесь первый раз?

— Да. Где наш каравай? — Он достал большой круглый хлеб, купленный на костромской ярмарке. — Положено в дом входить с хлебом и подарками. У Ильи новоселье, как-никак. Ну и домину он отгрохал! Настоящая помещичья усадьба.

Матвей обратил внимание, что они явились первыми. Других машин он не заметил.

— «Русалок» еще нет, — бросила ему на ходу Астра. — Это хорошо. Успеем освоиться, разобраться, что к чему, с хозяином пообщаться.

В холле гостей встречала Ульяновна, по случаю праздника в белом накрахмаленном переднике поверх темного платья. Узел волос, уложенный на затылке, она обмотала блестящим елочным дождиком — по настоянию Ильи Афанасьевича.

— Как доехали?

— Удачно, — улыбался Вишняков.

По резной деревянной лестнице в холл спустился Борецкий. Он полностью соответствовал описанию приятеля — представительный мужчина лет сорока, среднего роста, плечистый, поджарый, с правильными чертами лица, с барскими повадками.

— Извините, ради бога, закрутился по хозяйству. Кучу недоделок строители оставили. Егор! Господа! Милости прошу в мою скромную обитель. Ну, знакомь нас, братец, знакомь! — по-свойски похлопал он Вишнякова по плечу.

Тот представил Астру и Матвея как жениха и невесту.

— Вам будет удобно в одной комнате? — смутился хозяин. — Я, признаться, был не в курсе. Решил, что вы живете вместе. Егор меня не предупредил. Впрочем… там две сдвинутых кровати, их можно поставить отдельно… — Он кашлянул.

— Вполне удобно, не беспокойтесь, — заверила его Астра. — Не нужно ничего менять.

Матвей согласно кивнул. В одной комнате — что ж, чудесно. Напоминает поездку в Старую Руссу. Интересно, как на сей раз поведет себя Астра? Жить вместе, спать в одной постели с женщиной, которая тебе не жена, и даже, вопреки мнению окружающих, не любовница, — это с ним происходит впервые. Странная и двусмысленная ситуация. Но Астра, похоже, развлекается вовсю. Ей явно доставляют удовольствие именно подобные отношения.

Впрочем, иногда Матвею казалось, что он и она давно перешли черту, за которой дружба и взаимная симпатия перерастают в интимную, любовную связь. Только эта связь отличалась от привычного флирта, от тривиальной физиологии. Здесь воображение и реальность смешались, образовали некую магическую формулу любви, производную от неутолимого желания, неосуществимых грез. Ведь и он, и она уже имели любовный опыт с другими партнерами, который принес им обоим разочарование. Оба боялись не то чтобы повторить ошибки, а собственной неловкостью разрушить хрупкое, таинственное очарование, соединявшее их.

Борецкий повел гостей показывать свои хоромы. Дом производил впечатление небольшого дворянского загородного особняка в современной интерпретации. Он как бы стоял одной ногой в прошлом, другой — в настоящем, и это создавало шаткость, неравновесие — однако исключительно для придирчивого взгляда. Хозяин попытался соединить деревенский уют с городским блеском, провинциальность со столичным шиком, старину — с нынешними модными тенденциями. В результате получилось «родовое гнездо» нового русского барина с ностальгическим оттенком и налетом мрачности. Чего стоил портрет Марфы Посадницы в бронзовом багете, красующийся на видном месте в большом зале с камином! Боярыня сурово, надменно, с презрительной полуулыбкой взирала на своего «потомка» и его друзей, явно не одобряя их.

— Прародительница нашей фамилии, — представил боярыню Илья Афанасьевич. — Марфа Семеновна Борецкая.

Астре почудилось, будто брови Марфы возмущенно дрогнули от такого «титула». Будь она жива, ох, и досталось бы «потомку» за сию вольность!

На другой стене висела превосходная копия картины Саврасова «Грачи прилетели» — в более скромной раме, тоже из бронзы. Неожиданное соседство.

— Это полотно напоминает мне о нашем герое Иване Сусанине, костромском крестьянине, — поспешил объяснить хозяин. — Спасая будущего царя Михаила Романова, он завел поляков в чащу лесную, где и принял от врагов мученическую смерть. Говорят, его могилу обнаружили возле церкви Вознесения в деревне Домнино, которая изображена на картине. Бутылкин поспорил со мной, что история с Сусаниным — выдумка.

— А как же камень с надписью? «Здесь погиб крестьянин Сусанин Иван»…

Астра перестала слушать, переключившись на свои внутренние ощущения. Что-то в этом доме ее настораживало.

Матвей, напротив, увлекся доводами «за» и «против» легенды о народном герое. Оказывается, существуют разные мнения.

Середину зала занимала пушистая живая елка, увешанная игрушками и бегающими огоньками. Сильный запах хвои смешивался с запахом перегоревших углей — видимо, хозяин протапливал камин.

Астра обошла елку кругом, села в кресло у камина, задумалась. Очнулась она, когда Матвей взял ее под руку: