Уже упомянутый M105, который, как никто из опрошенных, по своим высказываниям является сторонником открытого фашизма. Его убеждение, что врожденные качества исключают возможность создания идеального общественного строя, находится в непосредственной взаимосвязи с острой проблемой отмены войн.

Примечательным в этом высказывании является так называемый «инстинкт убивать», который, вероятно, никогда не исчезнет, который каким-то сверхъестественным образом сочетается с экономическими выгодами, наличностью, с вопросом, надо ли подавлять в себе его? Между прочим, речь идет о том самом мужчине, который высказывается против теперешней войны, так как «не знает, что он будет иметь с этого».

Противоречивой является также позиция F340 со средним баллом, секретаря, находящегося на государственной службе. Структура ее характера, как и ее высказанные ранее политические убеждения, имеет сходство с типом Н. К такому заключению можно прийти, прочитав ее опросный лист. Официально она хотела бы быть «идеалисткой». По своим специфическим реакциям она очарована «реализмом», культом бытия:

В этом высказывании есть что-то патетическое. И утверждение, что нужно быть «реалистами», чтобы наконец воплотить в жизнь идеалы, попадает в самую точку. Однако оно звучит несколько абстрактно, без специфического представления, как достичь этого. Будет ли правда превращаться в ложь, которая только констатирует, что «ничего нельзя поделать», в то время как совестливый индивид хочет быть только счастливым, если это, конечно, возможно.

Психологи утверждают, что антиутопическая схема политического мышления пронизана садомазохистскими стремлениями. Они проявляются очень отчетливо в точке зрения М622А, Н, заключенного из тюрьмы Сан-Квентин, который олицетворяет собой синдром «хулигана», исследованный нами в главе «Типы и синдромы». На вопрос: «Как выглядит идеальное общество?» он отвечает: «Это когда достаточно работы для каждого и нет забастовок».

Для этого наивного мужчины, который, конечно, относит себя к самым бедным слоям, картина существующего общественного порядка настолько незыблема, что он даже не может представить себе социальную систему, в которой благодаря рациональной организации каждый сможет работать меньше. Его идеал, чтобы каждый мог работать, не заключает в себе не только удовлетворение элементарных потребностей, но и усилий, от которых сегодня можно было бы легко отказаться. Мысль о том, что нам нужно строгое общество, овладела им настолько, что утопия вместо общества, где не нужно будет бастовать, может быть только одной, при которой забастовки не будут больше допускаться.

Случается также, что происходит обратное искажение всеобщего отрицания утопизма, когда, например, опрашиваемые говорят об Америке:

Конечно, здесь в первую очередь речь идет о мечте, измеряемой в центах и долларах, которые может заработать любой человек. Однако нельзя забывать, что среди идеологических основ американского либерализма также присутствует элемент утопии, который при определенных условиях прорывается и преодолевает евангелие мнимого реализма.

Очевидно, антиутопист чувствует себя в своем «реализме» неуютно и старается найти выход, приписывая реальности, с которой он себя настойчиво идентифицирует — своей стране, — некоторые утопические свойства, которые для него в другой ситуации не представляют никаких ценностей.

Только убийца из Сан-Квентина, М628В, с баллом между низким и средним, в ожидании исполнения смертного приговора кратко говорит:

Фаталистское смирение, напоминающее случай с М619, является основной мыслью этого высказывания. Сами N, не являющиеся антиутопистами, вряд ли смогут воспринимать утопию иначе, чем фаталистски, будто нечто предшествовавшее, раз и навсегда определенное; то, на что можно «взглянуть», вместо того чтобы об этом поразмыслить и самому реализовать. М711 говорит:

Следовало ожидать, что мышление, которое все критикует, по крайней мере на политическом и социальном уровне будет по возможности оказывать помощь страдающим и поддерживать их. Но сострадание Шопенгауэра чуждо философии антиутопических пессимистов. Для всей структуры, исследуемой нами, характерна одна особенность, которая всегда и везде обращает на себя внимание: все интервьюируемые не испытывают никакого сострадания к бедным ни у себя в стране, ни еще где-нибудь в мире. Точно ограниченная Н кажется ему признаком, который однозначно различает Н и N в их политических воззрениях. Нам необходимо выделить здесь взаимосвязи между несколькими, измеренными на РЕС-шкале, идеями и определенными, охваченными посредством F-шкалы, позициями. Отмена пособия по безработице, отказ от государственного вмешательства в «свободную» игру спроса и предложения на рынке рабочей силы, дух поговорки «Кто не работает, тот не ест» и другие подобные высказывания являются традиционными чертами яркого экономического индивидуализма. Их представители настроены очень решительно и видят угрозу, исходящую от социализма, либерализму. Все эти идеи имеют оттенок необходимости наказания и авторитарной агрессии, которые делают их идеальным убежищем типичных физических сил прогресса пристрастного характера. Сюда относится, например, убеждение, что люди не работают, если их не заставят работать, — аргументы, связанные непосредственно с презиранием природы человека и цинизмом. Проекционный механицизм также задействован в этой игре: то, что он не принимает в самом себе, т. е. пассивность и корыстолюбие, потенциально профашистски настроенный человек в том упрекает бедных, которым нужна помощь.