Джим открыл свой собственный кабинет, у него было больше свободного времени, а Мэри, получив несколько больших заказов, стала неплохо зарабатывать.

Они даже отважились на совместную с родителями Джима поездку в Сассекс, в их летний дом на побережье. Мэри этого не хотелось, хоть она и не говорила об этом вслух; за восемнадцать месяцев совместной жизни они виделись с Ричардом и Джульетт всего лишь несколько раз. Но, благодаря то ли морскому воздуху, то ли более спокойному состоянию Джима, все три дня прошли без сучка и задоринки.

За неделю до этой поездки в «Ивнинг Стандард» вышла статья, посвященная начинающим талантливым художникам, и в ней написали про карты Мэри. Джим буквально разрывался от гордости. Когда в тот вечер Мэри пришла встретить его на станцию Илинг Бродвей, он настоял на том, чтобы купить столько экземпляров этой газеты, сколько они вдвоем могли унести. Газетами была забита вся квартира, и уж конечно же, один ее экземпляр был вручен Ричарду и вызвал его комментарии насчет успеха Мэри. С тех пор их отношения начали налаживаться.

Джульетт же очевидно была просто рада возможности пообщаться с сыном. Глядя на то, как ее голова льнет к груди Джима, Мэри не могла не думать о своей маме. У нее было ощущение, что после пьяного происшествия на поминках Джим старается избегать поездок в Белфаст. Он не поехал ни в эти выходные, ни в прошлые. Мэри не попрекала его этим – в конце концов, ведь живешь с человеком, а не с его семьей, – но это не значило, что ей не хотелось бы, чтобы у него с мамой были хорошие отношения.

Мэри думала, что Джиму стыдно за свое поведение на поминках, хотя сам он никогда не упоминал об этом после того разговора в самолете на обратном пути. Ну что ж… Когда Гэвин как-то попытался пошутить на эту тему, она взорвалась, и даже с мамой старалась не обсуждать этот случай. Она не могла забыть волнения в маминых глазах. Более того – дело было в том, что родные перестали считать Джима тем золотым безупречным кавалером, и его роль в их глазах сменилась с ведущей на одну из последних. Мама тоже не пыталась заговаривать с ней о поведении Джима на поминках, но Мэри знала ее достаточно хорошо и понимала, что ее беспокойство ничуть не уменьшилось.

Так что вместо реальных причин, по которым они перестали пить, они придерживались объяснений типа забот о здоровье и улучшении сна, при этом страстно отрицая все предположения, не собираются ли они завести потомство. Никто из них не изменил мнения насчет детей и брака. И было так легко поверить, что дело было именно в образе жизни, когда трезвость стала приносить потрясающие результаты; это было особенно заметно по Джиму, который стал более быстрым и ярким, чем когда-либо раньше. Всякий раз, как Мэри смотрела, как он со свистом поглощает обед, ее охватывал новый прилив обожания. Он отказался от выпивки без малейших ворчаний и сожалений. Он не врал – он действительно пойдет ради нее на край света.

Мэри вышла на стоянку такси. Засунув чемодан в багажник, она начала искать в сумке телефон, чтобы написать Джиму, что едет домой. Какая-то ее часть считала, что он не заслуживает такой вежливости, раз подставил ее, но другая, большая, все же хотела снова увидеть его.

Но, похоже, Джим ее опередил. Давай встретимся в конце Альфред-роуд – назначаю тебе свидание. Дж. хх

Что он такое задумал?

Джим в нарядном темно-синем пиджаке на фоне осыпающейся стены представлял выдающееся зрелище. На нем была также одна из его любимых рубашек без воротника. В его присутствии было всегда очень трудно сердиться на него. Если он был так занят, что не смог ее встретить, значит, ей надо смириться и не портить вечер своим настроением.

– Я же сказал – свидание, верно?

– Но ты мог бы сказать, что мне надо принарядиться, – Мэри была не накрашена, и у нее на свитере красовалось пятно от обеда в самолете. – У меня есть время забросить чемодан и переодеться?

Джим покачал головой.

– Прости – но тебе не о чем беспокоиться. Мы кое-куда идем, и там будет нормально и так. А выглядишь ты всегда потрясающе. – Он встал и поцеловал Мэри. Хорошо, что она взяла с собой жевательную резинку, подумала Мэри, чувствуя, как его губы задержались чуть дольше, чем было прилично на глазах всего Илинга. Он был немедленно прощен. – Ну, что ж, остальное сбережем на потом, – подмигнул Джим. – Пойдем?

Взяв Мэри за руку, он повел ее вниз по улице и остановился возле нового ресторана, который только что открылся между парком и аптекой. На прошлой неделе, пробегая мимо, Мэри бросила взгляд на меню; там все было ужасающе дорого, похоже, ресторан так и месяца не продержится. У людей в округе водились деньги, но большинство не жаловалось также и на здравый смысл.

– Прошу.

– Ты уверен? – прошипела Мэри, когда Джим раскрыл перед ней дверь.

– Я приглашаю.

– Да брось ты – пополам. Ладно?

– У нас есть повод.

Вот как? Но прежде, чем Мэри успела спросить об этом, перед ними оказался официант, и почти сразу – два меню и бутылка газированной воды.

Мэри не успела даже прочесть раздел закусок, как Джим протянул ей через стол небольшую коробочку.

– Это мне?

– Ну а кому? – улыбнулся Джим.

Не может быть – или может? С самого начала всем было ясно, что о браке речь не идет, но Мэри была женщиной и издавна знала, что квадратная коробочка из ювелирного может означать больше, чем простой комплимент.

– Ну же, – подбодрил Джим. – Карточку потом прочтешь.

Глубоко вдохнув, Мэри приоткрыла крышку. Внутри оказались часы на изящном серебряном браслете, дважды обвивавшем ярко-алую подушечку.

– Но почему… – чего ради? Это слишком дорого, это…

Джим вытащил из-под коробки лежащую там открытку и протянул ее Мэри. На ней был вид Берлина, куда они ездили в последний раз.

Со счастливой второй годовщиной! Ты даже не представляешь, сколько ты сделала для меня. Спасибо тебе, что ты – моя тихая гавань во всех штормах. Спасибо, что любишь меня, несмотря ни на что.

За еще два, четыре, шесть, восемь – все будет прекрасно! Господи, это ужасно, не читай. Я хочу сказать – у нас впереди еще много, много прекрасных лет.

Всегда твой,

Джим хххх

Мэри еще даже не дочитала, а у нее в глазах уже стояли слезы.