- Елизаветта Игоревна, - поправляет меня эта мелкая заноза, вот ни чуточки, блядь, не смущаясь. Еще и улыбается, - вот же карамельная заразка!

- Елизаветтой Игоревной, после всего, что между нами не случилось, ты для меня станешь только после того, как начнешь одеваться так, чтобы за тобой, отрастив вытянутые спереди хвосты и заливая все слюнями, перестали бегать всякие дворняжки! И – то, - лет так после шестидесяти! - гремлю, – как ненормальный.

- А что так долго? – невинно хлопает глазами развратная овечка. – Ты что – до шестидесяти моих так и будешь надеяться, что между нами что-то все-таки случится?

- Случится, Карамелька, даже не сомневайся! Я же сказал, - сама ко мне придешь! И просить будешь! И, думаю, - в самое ближайшее время!

- С чего бы? – нахальный воробьеныш храбро бросает мне вызов,пожимая своими воробьенышними плечиками. – Тему тяжелого и унизительного труда мы с тобой как-то уже пролетели, а в ближайшем обозримом будущем вряд ли мне понадобиться что-то настолько жизненноважное, что будет зависеть от тебя и ради чего я решусь на такие отчаянные жертвы! Кстати, Аскик, - ты бы мне тоже кабинет выделил, а? Ну, и ноут какой-нибудь, как минимум.

- Никаких тебе кабинетов, Карамелька! – фыркаю, сам не понимая, почему эта нахальная разнузданность вытягивает улыбку на моем лице. – Закрываю тебя на ключ, ну, а когда я в кабинете, твое рабочее место – у меня на колянях!

- Не думала, что ты настолько бедный, Аск! – притворно вздыхает мое недоразумение.

- Очень, - теперь я уже улыбаюсь Карамельке вполне открыто и очень даже плотоядно. – Беда просто с местами, сама же видишь! Сейчас еще и чердак братцу отдать придется! А там пылищи!!! Так что тебе еще повезло, - можешь за это, так и быть, готовить мне кофе.

- Пффффф! – фыкрает Карамелька, но, по крайней мере, при этом хотя бы застегивает пиждак.

Выглядит это все равно ужасно, - он болтается на ней хуже ночной сорочки позапрошлого столетия.

- Садись давай и переводи, - щедро уступив свое кресло, подталкиваю к ней ноут с письмом. – Я скоро буду. И, пожалуй, попрошу Ниночку что-нибудь тебе купить. И еще, Карамелька! Вот этот человек , который отсюда вышел, - наш с тобой стратегический враг! Так что ему ни о чем знать нельзя под страхом…. Хм… Страшных постельно-душевых санкций. Ну, а если серьезно, - то о том, чем ты занимаешься, - вообще никому знать нельзя.

- Коммерческая тайна, - с серьезным видом, - а я и не ожидал, что Карамелька совместима с серьезностью.

- Хуже. Считай, - военная.

Выхожу, стараясь не очень громко хлопнуть дверью.

Нужно показать этому гавнюку, кто тут главный! И что он у меня не вызывает ни на секунду никаких сомнений в том, что так и останется на будущее!

Подмигиваю Ниночке, которая наверняка слышала мою беседу с отцом, - и, умочка моя хорошая, даже не дернулась предложить мальчонке кофе.

И… Естественно, отправляюсь на захламленный чердак.

Что там у нас? Старые архивы?

Надеюсь, наша уборщица халявит и не добирается в эту даль уже года как три!

Арнольд хмыкает мне в спину, но молчит.

Вот и хорошо, меньше слов – больше дела! А дело мое там сейчас под, надеюсь, умелым язычком Карамельки уверенно движется к тому, что парниша очень скоро нас покинет навсегда и с теми же пустыми карманами, с которыми и приперся!

- Ну, - вот как-то так, - я развожу руками, стараясь не задеть при этом длинного куска паутины. Уборщица не разочаровала, - кажется, сюда уже вообще лет сто как никто не заходил! – Можешь занять тут свободное местечко! Кстати, - вот даже стол есть, - хм… а я и не знал, что старую мебель мы не выбрасываем, а тоже сновим на чердак! Или это еще со времен отца, любящего экономить, осталось? Скорее всего, - лично я выбрасываю рухлядь, не глядя. – Располагайся!

- Спасибо! – этот глупый Териминатор по-прежнему сияет улыбкой.

Ну, хоть что-то же должно освещать тусклый чердак с архивами? Пусть себе освещает.

А, может, он просто дурачок?

Тогда его даже как-то жалко…

Что ж…. При таких раскладах, я, так и быть, пожертвую ему какую-нибудь сотню тысяч на счет, - и пусть упендюривает куда подальше! А я даже буду слать ему открытки на Рождество…

- Аск, - уже собираюсь спускаться по скрипящей лестнице, когда он меня все же окликает.

- Да, Арнольд? – неужели дошло, что ему здесь не рады и лучше бы ему закопать этот, так внезапно свалившийся на мою голову с его подачи, топор войны?

- Поужинаем сегодня вечером? Я, ты, моя невеста Симона…

А, нет, черт, ни хера он не понимает!

И, - что, блядь? Невеста? Это он сейчас что – так намекает на то, что половину батиного плана уже успешно выполняет?

- Беременная? – сухо бросаю я.

- Почему? Нет, просто невеста. Мы с ней уже три года вместе, и, в общем, через месяц у нас свадьба. У тебя же тоже есть девушка, да? Вот бы и познакомились в тесном кругу. Ну, до того, как сойдется вся семья…

Семья? Это вот он сейчас о чем? О моем отце и моей матери?

Или он свою мамашу за наш обеденный стол посадить решил? И считает, что сейчас заживем мы все дружно одной большой интернациональной семьей?

У него вообще, - шкала наглости есть? По идее, она уже давно должна была зашкалить, а градусник – лопнуть! Потому что от моего терпения и человеколюбия уже давно остались одни осколки!

- Как получится, Арнольд, - я стараюсь ответить ему такой же невозмутимой улыбкой, но, кажется, больше получается нечто страшное и перекособоченное. – Созвонимся.

- Ок, - согласно кивает брат, как будто его только что в который раз завуалированно не послали на хер.

Мне кажется, или в последние несколько дней кто-то изменил мою реальность и я попал в дурдом?

Но. Из всех этих неадекватных мириться я готов только с Карамелькой!

К ней, собственно, и возвращаюсь.

Вернее, - конечно же, к письму, которое нужно сотряпать как можно быстрее!

Я и так с этим мексиканско-английским сериалом кучу времени отправил псу под хвост!

- Лиза, - выдыхаю с каким-то даже для себя необъяснимым облегчением, заметив, как моя Карамелька деловито сидит за ноутбуком, погрызывая мой любимый карандаш.

С чего бы такая реакция?

Может, все оттого, что с самого утра сегодня весь мой привычный мир переворачивается вверх дном…

И я уже ни в чем не уверен

Наверное, подозревал, что не увижу Карамельки, когда вернусь

И, надо сказать, от этого почему - то где то в груди становится совсем непрятно, - вот как будто неведомая зверушка царапает там своими совсем не такими приятными, как у Карамельки, коготками