Черный дым щипал глаза. Кто-то сердобольный открыл окно и духовку. Вика вынула противень с черными угольками.

– Вот вам и пять булочек…

– А кто седня дежурный?

– Я, – вздохнула Ира.

– Не боись, поможем, – подмигнула Нина.

* * *

– Лиз, а Лиз… – Света лежала на койке, мечтательно глядя в потолок.

– Чего? – Лиза читала педагогику.

– Ты знаешь, у нас на факультете парень, Ваня его зовут?

– Ну…

– Расскажи мне про него, какой он?

– Зачем…

– Ну, расскажи.

– Ты же его знаешь.

– Как ты думаешь, он добрый?

– Да, добрый, наверное.

Света просияла.

– Расскажи еще. Он красивый?

– Знаешь, он не в моем вкусе, но, в общем, он симпатичный парень.

– А я с ним целовалась…

– Угу…

– Я к нему в гости ходила, он был один. Я легла на кровать, он сел рядом, склонился надо мной и поцеловал в губы… я ему ответила, обняла его, но…

У Лизы брови поползли вверх.

– Он сказал, что не может. Как ты думаешь – почему? Он не любит меня? – Она усмехнулась. – Наверно, я его испугала.

– Скорее всего – да.

– Я так тоже думаю. Он теперь меня избегает, но смотрит тайком, я же вижу.

Она вздохнула и перевернулась на живот:

– А тебе правда препод по естествознанию нравится.

– Да, правда, – твердо ответила Лиза.

Теперь она была уверена в своих чувствах и не считала необходимым их скрывать. Да и от кого скрывать, Свете она полностью доверяла, они везде и всегда были вместе, вместе приезжали в университет, вместе возвращались домой, вместе ходили по магазинам. Это «вместе» помогало пережить разлуку с родными – было с кем поделиться, кому пожаловаться на судьбу, да и учиться вместе было веселее – одна что-нибудь забудет, другая напомнит.

Постепенно все на факультете привыкли к тому, что Лиза и Света всегда вместе. Однако, как потом выяснилось, не все относились к этому адекватно.

Однажды Лизе навстречу из кабинета вышла Алина и с хитрым оскалом произнесла:

– Лиза, а где же Света?

– В кабинете, наверно.

– А ты знаешь, что мне сказали.

– Не надо, Алина, – за спиной девушки появилась зеленоглазая Нина.

– Ну почему? – гнусаво возразила та и, повернувшись к Лизе, с азартным огоньком в глазах спросила: – Хочешь, я тебе скажу, что про вас говорят?

– И что же? – заинтересовалась Лиза.

– Это правда, что вы…

– Не надо, – прервала ее Нина.

– Это правда, что вы лесбиянки? – не слушая возражений, закончила свой вопрос Алина и испытующе уставилась на Лизу.

Нина тоже насторожилась.

Лиза усмехнулась:

– Нет.

– А, ну извини, – разочаровано пробубнила Алина.

Лиза потом, смеясь, рассказывала эту историю Свете. Последнюю этот случай искренне позабавил.

Однако, как бы хорошо все ни было, а Лизу отчего-то стало тяготить это пресловутое «вместе». Даже письма, которые Лиза писала каждую неделю родным, были общими: Света читала их и подписывала свое, часто отпускала шуточки по поводу Лизиной любви к Дмитрию Евгеньевичу (она это делала и в приписках к письмам, и устно в разговорах с Лизой), а Лизе не очень-то хотелось, чтобы эта тайна стала явью, приходилось все переводить в шутку. После она старалась писать письма, пока Света была в ванной, и тайно отправляла, отбившись всеми правдами и неправдами от давящей опеки подруги.

Но самое страшное то, что Света, недели через две после откровенного разговора, добилась (хотя неизвестно, хотела она этого или нет) того, что Лизу стало тошнить от одного имени «Дмитрий». Ее колотило, как только Света начинала о нем говорить, любовь погибла… Виною всему были Светины шуточки, насмешки. Любовь перестала быть чем-то тайным, прекрасным, она превратилась в засаленное платье, которое уже до того замызгано и затаскано, что окружающим неприятно на него смотреть. Лиза даже чувствовала запах гнилости, и жалко ей было, безумно жалко своей любви, которая, едва распустившись, стала общим достоянием, была растоптана сарказмом и пошлостью.

* * *

– Здравствуйте, Агнесса Робертовна!

– А, Ирочка. Здравствуй-здравствуй, – вяло кивнула Несса, потом вдруг встала и со словами: – Ну ты пока тут распойся, я приду, и будем заниматься, – вышла из кабинета.

Ира вздохнула – это был уже не первый раз в этом году, когда Несса оставляла ее одну.

«Что ж, будем распеваться!» – подумала она и села за фортепиано.

– О, а где Агнесса Робертовна? – спросила аккомпаниатор, заглянув в дверь.

– Она вышла, сказала нам с вами начинать занятие самим, – оптимистично заявила Ира.

– Ну вот еще, – фыркнула та, – я не буду без нее играть! – и ушла.

– Хм, ну и ладно, сами справимся, – пробубнила обиженно Ира.

Прошло полчаса от занятия, явилась аккомпаниатор, села рядом и сказала, ехидно улыбаясь:

– Да, не повезло тебе, Ира, не хочет Агнесса Робертовна с тобой заниматься.

– Почему? – Ира перестала играть.

– Говорит, что никаких сдвигов не видит – какая была ты на первом курсе, такая и осталась. А вот у Инги сдвигов больше, она даже с той программой справляется, с которой ты не можешь.

– Даже так, – нахмурилась Ира.

Значит, Инга теперь фаворитка Нессы, вот почему Несса постоянно хвалит ее в присутствии Иры, а Ире высказывает хлесткие замечания в присутствии Инги. Значит, вот кому повезет попасть в музыкальный театр. Но почему? Да, Инга обладала хорошим голосом, но на курсе первой всегда была Ира, она умела так исполнить, прожить песню, что у зрителя дух захватывало, а голос ее обладал особой окраской, которой не было ни у кого на курсе. Почему? Хотя, что тут непонятного – Инга девушка из богатой семьи, ее родители спонсируют университет да и факультету оказывают некоторые услуги. Плата за помощь.

– Но вы-то мне аккомпанировать можете? – оживилась Ира, уступая место аккомпаниатору.

Та села за инструмент, и вторая половина занятия прошла более плодотворно.

В буфете снова сидела прожорливая Настя, она весело махнула подруге рукой, в которой был пирожок.

– Хай, пипл!

– Хай-хай, – кивнула рассеяно Ира.

– Э, да у нас опять настроение на нуле! Несса, да?

– Угу.

– О, депресняк! Тебе расслабиться надо, слышь? Хочешь, я тебе мудру одну покажу, убойная вещь!