— Ну это не дети, а сущее наказание! Ни на минуту нельзя оставить одних! — причитала Галина Дмитриевна, растаскивая забияк по разным углам. — Что на этот-то раз случилось? Из-за чего переполох?

Наташка гордо промолчала, зато Юлька молчать и не собиралась.

— Из-за нее! — с готовностью сообщила она, кивнув в мою сторону.

— Врет! — взвилась Наташка, и щеки ее тут же запылали от гнева.

— Погоди! — Классная властно отстранила Наташку и, приблизившись, посмотрела на меня, как исследователь на экзотического жучка ужасно редкого и неизвестного ему вида. — Это правда, Сосновская?

Я машинально взяла со стола салфетку, покрутила ее зачем-то в руках и положила на тарелку, которую еще так и не унесли.

— Отчасти, — выдавила я, сообразив, что пауза уж слишком затянулась и становится угрожающей.

— Отчасти? — Ровные, красиво выщипанные брови классной возмущенно приподнялись. — Ты понимаешь, Марина, за те несколько дней, что длится наше путешествие, ты умудрилась влипнуть во все возможные неприятности. Сначала сбежала, потом спровоцировала мальчиков на драку, затем…

— Не все, — пробормотала я в тщетной попытке отстоять собственную честь.

— Что значит «не все»? — В голосе классной звучал брезгливый ужас.

— Не все неприятности, — закончила я, уже чувствуя себя ужасно глупо.

— Ах так! — Классная уперла руку в бок и обвиняюще уставилась на меня. — Так ты планируешь еще что-то? Приберегла напоследок?

Я молчала, чувствуя поражение.

— Это несправедливо, Галина Дмитриевна! — вступилась за меня Наташка. Ее голос дрожал от гнева и волнения. — Один человек поступил вчера с Мариной очень подло, а она, между прочим, даже отказалась мстить.

— Какой человек? Как это подло? Что у вас вообще здесь происходит?! — воскликнула классная, хватаясь за голову и без сил опускаясь на подставленный ей Юркой стул.

— Пусть этот человек сам объяснит! — заявила Наташка, глядя исподлобья на недавнюю противницу.

Юлька, поджав губы, молчала.

— Нет, это ты мне, Ромашова, объясни! Сказав «а», говорят и «б»! — настаивала Галина Дмитриевна.

— Я «а» не говорила! Пусть тот, кто сделал подлость, и объясняет! — выпалила Наташка. Уже все ее лицо было красным.

— Ну подумаешь, я пошутила, а они из этого целую историю раздули, — Юлька с независимым видом пожала плечами. — Они, Галина Дмитриевна, меня не любят, вот и пытаются выставить дурочкой.

— Что тебя выставлять, когда природа и так постаралась?! — не выдержала Наташка.

— Ромашова! Молчать! Иначе до отправления поезда просидите с Сосновской в своей комнате под замком!

— Подождите, Галина Дмитриевна, я вам сейчас все объясню. Дело как раз и началось с комнаты и замка, — и Юра спокойно и рассудительно вкратце пересказал всю новогоднюю историю, игнорируя как возмущенные протесты Юльки, так и многословные Наташкины дополнения.

— Ну хоть один разумный человек среди вас нашелся! — похвалила классная, дослушав Юркину речь.

— Я только хотела пошутить! Ничего плохого! — тянула свою песню Юлька.

— Это неудачные и несмешные шутки, — Галина Дмитриевна в упор посмотрела на нее. — А теперь ты должна извиниться перед Мариной, и вы помиритесь.

— Я… — Юлька в свою очередь уставилась на Наташку. — Я-то извинюсь, но пусть Ромашова сначала передо мной извинится! Все видели, как она на меня сегодня набросилась.

Наташка молчала.

— Ну, Ромашова, она права. Не задерживай класс. Пока ты не извинишься, мы никуда не пойдем. А сегодня наш последний день в Риге. Ну же!.. — Галина Дмитриевна поощрительно улыбнулась.

— Я не буду перед ней извиняться, — едва слышно проговорила подруга.

— Что? Я не расслышала? — Классная, похоже, отказывалась верить собственным ушам.

— Я не буду перед ней извиняться, — повторила Наташка уже громко и четко. — Юля не права.

— Ромашова, ты забываешься! — Галина Дмитриевна возмущенно хлопнула ладонью по столу, да так, что моя тарелка, тихонько звякнув, подскочила.

Наташка молчала, упрямо уставившись в пол.

В столовой царила абсолютная тишина. Про такую говорят, что слышно, как муха пролетит. Только мух здесь не было. Наверное, на зиму заснули, а может, в Риге их и отродясь не водилось — кто знает.

— Ну же, Ромашова? Ты видишь, что подводишь весь класс. Пока ты не извинишься, никто на прогулку не отправится. И виновата в этом будешь только ты!

Наташка молчала, как партизан на допросе у фашистов.

А я смотрела на нее и гордилась, что у меня такая подруга. Я бы, наверное, никогда не смогла проявить такую самоотверженность и твердость духа! А мальчишки еще как-то смеялись, что между девчонками не бывает настоящей дружбы — мол, только похихикать вместе да о тряпках поболтать, а если до серьезного дойдет — то и дружбе конец.

Но вот Наташка готова защищать меня и с радостью принимает удар на себя. Что они скажут на это?!

— Не заставляйте Наташу! Она — благородный человек и никогда не пойдет против своей совести! — выдала вдруг я.

Галина Дмитриевна снова с удивлением посмотрела на меня: а эта, мол, лучше бы вообще помолчала.

Я разом вспомнила обо всех своих грехах и сконфуженно замолчала, уставившись на накрашенный глаз классной — он упорно привлекал мое внимание, возможно потому, что темное пятно на одном веке удивительно напоминало фингал и было просто завораживающе отталкивающим.

— Та-ак, — произнесла классная, поочередно оглядывая меня и Наташку. — На сегодня экскурсия отменяется. Все останутся в гостинице до вечера, а затем вас отвезут на вокзал, и все, что вы не успели посмотреть в Риге, вы уже не увидите. Благодарите за это Ромашову и Сосновскую.

Сделав это заявление, она с достоинством поднялась и вышла.

В столовой воцарилась тишина, через минуту взорвавшаяся возмущенными криками.

— Извините, вы уже закончили? Не могли бы вы вести себя потише и дать нам возможность прибрать здесь? — с певучим акцентом осведомилась девушка в белоснежном, украшенном кружевом фартучке. За ее спиной многозначительно маячил охранник, наглядно демонстрируя, что все, даже балтийская вежливость, имеет свои границы.

Честно говоря, я покинула столовую без малейших сожалений.

Мы втроем — я, Наташка и Юрка — сидели в нашем номере. Вернее, мы с Юркой сидели, а Наташка расхаживала по комнате, то и дело останавливаясь перед кем-то из нас.

— Как она могла! — взволнованно говорила подруга, имея в виду, разумеется, классную — Юлька, значит, вроде как ни при чем, а мы теперь во всем виноваты!