— С того, что я не для того стала ведьмой, чтобы пресмыкаться перед всякими, выжившими из ума старыми калошами!

— Хорошо, если еще она сейчас Алисе не позвонит… Вот будет радость! — волновалась Даша.

В темноте идти по лесу было совершенно отвратительно — они вспотели под кучей теплой одежды, но при этом руки, ноги и щеки замерзли.

— Ну, что? — встретила их вопросом Анна Константиновна.

— Ничего! — буркнула Даша. — Совсем ничего!

Они прошли в дом, который напоминал квартиру семидесятых годов: хельга, овальный стол, занавески с крупным геометрическим узором, велюровые кресла.

— А вы в доме были? — настаивала учительница.

Узнав, что были, потребовала описания мебели, одежды, собаки и прочего.

— К ней из города приезжают, а нас-то она к себе не пускает, только Галку, та у нее убирается. Но из Галки слова не выжмешь — она чокнутая, — объяснила свое любопытство Анна Константиновна. — У нас народ не злой, с Агриппиной все дружелюбно обращаются, но в то же время ее побаиваются. Ведьма. А Алиска — так вообще исчадие Ада, всех парней замучила. Женщин ненавидит, девки из-за нее с ума сходили — только у кого с парнем амуры, Алиска его — бац! — и отобьет. А собаку видели, да? Так вот, был у нас парень, Егор Безбородко, очень красивый, у него никто в семье не пил. Он с Алисой встречался, а потом к Ленке Поповой переметнулся. И вдруг пропал…

— Что значит «пропал»? — спросила Даша, так как Анна Константиновна явно ждала реакции.

— А то и значит, — понизила голос учительница. — Ой! — воскликнула она и бросилась к плите. — Чуть суп не убежал!

Разлив суп по тарелкам, Анна Константиновна вернулась к рассказу.

— Татьяна Павловна слышала, как Алиска встречалась с Егором за кладбищем. Она там как раз была на годовщину смерти Антона Дмитриевича, это муж ее покойный, царствие ему небесное. Редкий пьяница был, да такая сволочь, что ни одной бабы не пропускал, даже за мной приударил, только я ему сказала: «Я же твоих детей учу, как не стыдно!» Он мне вообще не нравился — морда красная, перегаром разит… Так вот, Татьяна Павловна днем заработалась, а вечером решила по-быстрому цветочки на могилку положить — она не суеверная, нервы железные, даже Антон ее ни разу до слез не довел. Шла она уже с кладбища и слышит, как Алиска орет: «На кого ты меня променял? Да я тебя в собаку превращу, будешь гавкать всю жизнь!» Вскоре Егор и пропал, у Агриппины кобель появился, Алиса же в город уехала. Только, говорят, они с Агриппиной сильно поругались. Девчонка никогда мне не нравилась. Не то чтобы она из себя строила что-то — перед девками то, может, и да, но мне-то с ней делить нечего… Понимаете: взгляд у нее недобрый был. Я бы во всякую чертовщину не поверила — я же из области, педучилище закончила, — если б не Агриппина. Мне о ней сразу рассказали, только пока у меня мать не заболела и пока ее Агриппина не вылечила, все равно не верила. Или вон наши девки — ходят мужей заговаривать, а те потом не пьют! Ну, что делать — суеверия суевериями, но не пьют же! Поэтому и деревня еще жива, а то бы все спились и поумирали. Место здесь небогатое…

Аврора с Дашей уже слегка приустали от болтовни Анны Константиновны. Они догадывались, что теперь им предстоит узнать подноготную деревенских теток и их мужей — учительница дорвалась до «свежих» слушателей, но тут за окном послышался шум и какие-то звуки.

Анна Константиновна выглянула на улицу и не без удивления произнесла:

— Там ваша ведьма на помеле прилетела. Вместе со ступой.

Девушки переглянулись, но все же выглянули в окно и уставились на ярко-красный «Мерседес»-купе.

— Гм… Кхе-кхе-кхе… — закашлялась Аврора. — Это что, Агриппина Тихоновна?

— Тихоновна… — кивнула Анна Константиновна. — Пейте чай, пойду узнаю, что ей нужно. Когда еще придется с такой машиной рядом постоять? — усмехнулась она.

Учительница недолго пропадала — вернулась минут через десять и сообщила:

— К вам она.

Девушки и удивились, и обрадовались, и слегка перепугались.

— Сюда придет или…

— Или, — кивнула хозяйка. — Одевайтесь, она вас заберет.

Поблагодарив Анну Константиновну за чай и вручив, хоть и с опозданием, коробку конфет, предназначенную для Агриппины, девушки нацепили шубы и вышли в ночь. Агриппина Тихоновна курила рядом с машиной.

— Я тут подумала… — Она внимательно осмотрела подружек. — Вы мне понравились, а с Алисой я давно разругалась. Она плохой человек и плохая ведьма. В общем, надо с ней покончить, а у вас, я смотрю, есть вдохновение. Не уверена, что из этого что-нибудь выйдет, но ведь попытаться-то можно… — Она как будто говорила не с ними, а сама с собой. — Что встали? В машину, живо! — неожиданно прикрикнула местная ведьма на девушек и быстро юркнула в салон.

Не успела Аврора захлопнуть дверцы, машина тронулась и за две минуты доставила их к дому Агриппины, благополучно миновав мост.

— По мосту только я езжу, — заявила та. — Под другими он разваливается.

Они молча вошли в дом, разделись, Агриппина Тихоновна вытащила из буфета бутылку вина, поставила бокалы, нарезала сыр, хлеб и ветчину, холодный мясной рулет, положила на блюдо фрукты и каждой гостье выдала отдельную пепельницу.

— Сладкое десертное, — сообщила она, разливая вино. — Как изюм на вкус. Зимой лучше только коньяк.

Аврора с Дашей пригубили вино, закурили и приготовились слушать.

— Алиса — совершенно тупая и бездарная ведьма, — бодро начала Агриппина. — Я глупее ее и не встречала. Полный ноль. Но она хитрая, жадная и эгоистичная, поэтому, девочки, я бы не советовала вам с ней связываться — интеллигентным людям тут делать нечего, ни за что не угадаете, что она сделает в следующую секунду.

— Подождите! — воскликнула Аврора. — Как это она тупая, если с ней никто не может справиться?

— Перебивать меня совершенно не обязательно, — отчитала ее Агриппина Тихоновна. — Я все объясню по порядку. Так вот, я с самого начала не очень была ей рада, но старалась сделать так, чтобы она не чувствовала себя чужой, чтобы относилась ко мне как к родственнице. Для ее же блага. Но, к счастью, я не люблю детей, так что довольно быстро поняла: она пытается меня использовать. Дурочка посчитала, что для одинокой женщины сопливая малявка — бог знает какая радость. Я ей сразу же объяснила — я тебя кормлю, пою, одеваю, но ты мне — никто, я никогда не буду считать тебя родной и любимой, так что оставь свои выкрутасы и не смей тут устраивать балаган.

Даша распахнула рот, но Агриппина подняла вверх указательный палец:

— Что она делала, спросите вы? Давила на жалость. Пыталась мной манипулировать. Типа она бедная сиротка, а я старая бездетная грымза, которая от восторга, что с ней рядом живет мелкое вредное чудовище, будет тратить на ее прихоти все свое время и деньги. Вот так. Ну, дала я ей от ворот поворот, она и переключилась на других. Сначала пыталась жаловаться моим клиенткам, но тем до нее дела не было. Я ее наказала несколько раз, Алиса угомонилась — я же говорю, она туповатая, с первого раза до нее не доходит, — а потом она нашла Марфу. Представьте, я живу здесь сто пять лет… — девушки тихо ахнули, — и ничего никогда ни о какой такой Марфе не слышала. Оказалось, живет она в лесу, вон там… — Агриппина показала на черную полосу смешанного леса, — в такой чаще, где даже медведи не бродят, в жуткой землянке. Кривая, чернявая, мерзкая тетка. Правда, тогда она была довольно молодая, но все равно — чистая баба-яга. Такая же мерзавка, как Алиса. Не знаю, как они подружились, но, думаю, Марфа уже подумывала, кому бы наследство скинуть. А история у нее идиотская: она влюбилась в парня, он над ней пошутил — пригласил на свидание и высмеял. Думаю, она и в молодости особенно хороша не была. В общем, эта грымза спряталась в лесу и всю свою жизнь, то есть лет семьдесят, посвятила любовной магии. Вот она, девушки, глупой не была. Талант! Плюс упорство, плюс спортивная злость, плюс отчаяние и божий дар. Только дар тот она во вред себе и другим использовала. Наверное, когда она Алису встретила, у нее уже паника началась: чего, мол, я здесь изобретаю-изобретаю, а куда все это денется? Вот она и стала на Алиске тренироваться. А когда умерла, всю свою магию ей завещала. Она была злющая, Марфа-то, и со злости напридумывала много интересных вещей.