Плоховато ты знаешь заграничные злачные мес­та, Анатолий Сергеевич. Какое дело ЦРУ или ФБР до каких-то там игроков в картишки? В отличие от на­ших органов они занимаются лишь своим непосред­ственным делом.

Намек понял. Но не перестарайся, Ваня.

Перехожу к делу. Мне необходимо, чтобы фээс- бэшники не ставили моих людей раком в твоих люби­мых злачных местах, когда я начну действовать.

И когда начнешь?

Скоро.

Подошло, значит, времечко?..

Ты много знаешь, Анатолий Сергеевич, но не все.

Все знать мне и ни к чему. Но если ты имеешь в IIиду Воронеж, то об этом известно и на Огарева, и на Петровке.

Воронеж город немаленький, — ухмыльнулся Бу­рят. — И если на той же Петровке думают, что товар лежит в ангарах, то они глубоко заблуждаются... Так что скажешь?

Услуга за услугу.

Весь внимание.

Вот ты говоришь, что Вест мог бы исчезнуть даже в Филадельфии. Но он может исчезнуть и здесь, в России.

Вы что-то не поделили?

О чем ты?

По-моему, ты выразился довольно ясно.

Черт-те что! — с досадой проговорил Павлов. — Подобной мысли у меня даже не возникало!

Тогда выражайся точнее.

Одним словом, так. У Веста не голова, а мозговой компьютер. Но все свои расклады, а их свыше ста ты­сяч, он заложил в компьютер реальный. Вот он-то мне и нужен.

На всякий случай?

Да. На всякий случай.

Скажи, где он лежит-припухает, и я возьму.

Если бы знать! Вероятно, где-нибудь в доме.

В како-ом? В квартире, на даче, а может быть, в правительственном особняке?

В правительственном особняке, дорогой ты мой Ваня, давным-давно другой человек. Весту туда доро­ги заказана. Он, правда, еще на что-то надеется, но дело бесполезное.

И кто этот счастливчик?

Полковник внутренней службы Валерий Степанович Саргачев.

Мужик серьезный. Я, как глянул, сразу понял. С ним не до шуток.

Верно говоришь, — согласился Павлов. — Не до шуток. Тебе известно, чем он занимается?

Чем может заниматься полковник МВД? Своим делом.

Он входит в группу следователя по особо важным делам Турецкого по расследованию убийства, совер­шенного в Гонконге.

Не только он. Бывший сыскарь, а теперь част­ный детектив Грязнов тоже.

Надеюсь, ты понимаешь, что Турецкий не оста­новится на убийстве?

Глубоко копнет «важняк». Это уж само собой, — подтвердил Бурят.

Если уже не копнул.

Игра-то идет в открытую, Анатолий Сергеевич! Я понимаю, тот же Турецкий с большим удовольстви­ем накинул бы мне на белы рученьки «браслеты» — и на нары. Но как это сделать? Да никак не сделаешь! Перехватили они товарчик. Открыли дело. Теперь муд­руют. И пусть себе мудруют!

Турецкий домудруется.

Может быть, да. Может быть, нет. Кто знает? Но что точно, мужик упрямый, а самое главное, ничем не купишь его. На таких держалась и пока еще держит­ся российская власть, хотя и дала уже трещины.

Давно мы с тобой не виделись, Иван. Не узнаю, — усмехнулся Павлов.

Поумнел?

Не то слово.

Я дураком никогда не был. А теперь, ты прав, еще больше поумнел. Жизнь заставляет, Анатолий Сер­геевич! Наверное, что-то соображаю, если мои ребятки прищучили вас аж в самой Филадельфии!

Широко размахнулся ты, Ваня... А на кой?

Расскажу я тебе одну историю, Анатолий Серге­евич, — подумав, ответил Бурят. — В девяносто тре­тьем было. Оставалось мне сидеть три месяца и три дня. И вдруг на красный ковер, к начальству. Так, мол, и так, в Питере и Выборге чеченцы хулиганят, не смог бы ты, Ваня, их приструнить? «Дело нехит­рое, — отвечаю, — но за все надо платить». — «И ка­кова плата?» — «Свобода». Договорились. Приезжаю в Питер. И тут как тут братва. В самом деле, оборзела Чечня, дыхнуть не дают! Три дня, и полный порядок.

Слышал, — сказал Павлов. — Табак, спиртное, таможня... Четыре трупа.

А как иначе? Все чистенькими хотят быть? Не выйдет. Вот я и подумал: коли они с такой мелочью не сладили в одном городке, Выборге, что уж говорить про всю Россию! Не можете — уходите.

И кто придет?

Не ты и не я, — после некоторого молчания от­ветил Бурят. — Может, Турецкие, Грязновы... Отку­да знать? А может, вообще конец света близок? Живи, пока живется.

Мрачны твои мысли, Ваня. Не ударился ли ты в религию?

Без Бога не до порога, — ответил Бурят. — Так говаривала моя матушка...

Все будет нормально, — сказал Павлов.

Пока мы в одной лодке.

Здесь ты дал маху, Ваня, —улыбнулся Пав­лов. — Мы никогда не были и не будем с тобой в одной лодке.

Вот почему я так и размахнулся.

Далеко смотришь.

На том стоим.

Это последняя наша встреча с тобой, Иван, — сказал Павлов.

Мы договорились, Анатолий Сергеевич?

Договорились, — не сразу ответил Павлов.

Тряхнуть Веста?

О Весте и компьютере я тебе ничего не говорил, а ты не слышал.

За добро я привык платить добром, — возразил Бурят.

Будет время обговорить и этот вопрос, — подни­маясь и протягивая руку, сказал Павлов. — Но обго­варивать ты его будешь не со мной.

После ухода Павлова, тщательно разбирая в уме раз­говор, Бурят призадумался. Они нечасто встречались, хватило бы пальцев и на одной руке, и никогда в от­крытую не вели разговоров о делах. Обоим было все ясно: один платит, другой получает. И разумеется, по­лучает не из рук в руки, а вполне официально, через посреднические конторы. Другой вопрос: из каких про­центов работали конторы, но это уже были заботы Пав­лова. Из сегодняшней встречи Бурят сделал вывод, что в ведомстве полковника произошли какие-то из­менения: уж очень явными были промахи Павлова. Первый прокол — Вест, его портативный компьютер. Для чего огород городить, если вся охрана Веста — люди Павлова? Боятся ручки запачкать? Это фээсбэшники-то? Лепите кому-нибудь другому, но не Буряту. Значит, дело в другом. Если предположить недоверие к охране, к своим людям, то дело Павлова швах. Вто­рое. Для чего он заложил Саргачева? И кому? Вору в законе. И что он хотел этим сказать? На мокруху тя­нет? Не-ет, Ваня на такое дело не пойдет. Они из од­ной тарелки лакают, с одной бабой живут, пусть сами и разбираются. «А может, перегибаешь ты, Ваня? Ка­кая мокруха? — подумал Бурят. — Один полкаш дру­гого полкаша прижал в чем-то, ну и брякнул. Правда, брякнул-то не кому-нибудь, а мне...» Разговором Бу­рят остался доволен, главное решено: фээсбэшники «не заметят» действий Ваниных боевиков, и в том, что они «не заметят», Бурят не сомневался: Павлов всегда дер­жал свое слово.