Эдисон наставил на него указательный палец:

— Система убивает! Они выпустят джинна из бутылки.

Волосы Эдисона выглядели как трава после заморозков.

Нос Эдисона напоминал маринованную свеклу. Пальцы Эдисона плясали по столу.

— Это нам не впервые. Вспомни, как мы боролись против газа. Позови Джо Гамшу. Вызови Сэма Имью.

Бэтчелор потер волшебную лампу. Гамшу и Имью с мрачным взглядом бегающих глаз приковыляли и воскликнули:

— Приказывай!

Жесткие губы жевали сигару. Пепел сыпался на одежду Эдисона. Пальцы опять забарабанили по столу.

— Беспокоит меня Вестингауз! — пролаял изобретатель с узкими глазами. — Он все никак не остановится.

Вестингауза не зря называли «цунами в человеческом облике». Он неустанно подкупал бизнесменов и политиков. Он раздавал интервью. Посылал своих агентов и коммивояжеров по всей Америке. Он уже продал свой переменный ток одному руднику в Колорадо.

Страшный, как подземный ток воды, Эдисон с Гамшу и Имью строил планы. Он первым поверил в то, в чем убеждал других. В разных газетах он поднял шум по поводу «электрических убийц».

Его немилосердный приказ разослал цирковые шатры по всему Нью-Йорку и Среднему Западу:

— Начинайте представления!

* * *

В Пеории, штат Иллинойс, испуганная дворняжка скулила на сцене. Похоже, зловещего вида ассистент привязал ее к аппаратуре. Горбун схватил ее за шею и прикрепил электроды.

— Не трожь собаку! — кричал кто-то из публики.

Улыбаясь, словно Чеширский Кот, демонстратор походил на одного из тех «профессоров», что продают «змеиное масло» в канзасской глубинке.

Профессор заорал, как будто обращался к глухим или детям:

— Дамы и господа, уважаемая публика! Мистер Вестингауз из Питсбурга желает провести в ваши дома новый вид электричества. Туда, где ваши жены нянчат ваших детей, — ужаснулся оратор, — он хочет провести так называемый двухфазный ток. Я знаю, что вы скажете! Вы скажете, что у вас уже есть надежный постоянный ток, который нам подарил, — тут продавец змеиного масла благородно улыбнулся, — мистер Эдисон!

Зрители были знакомы только с чадящей керосиновой лампой и дрожащим огоньком свечи. Тем не менее они уверенно кивали.

Театральные гримасы и жесты «профессора» действовали едва ли не сильнее слов.

— Вестингауз, — подбородок «профессора» трагически задрожал, — говорит нам, что его переменный ток легко передать на большое расстояние. Все нехорошие дела совершаются с легкостью. Но безопасен ли этот ток? Безопасен ли он? — Оратор сам удивился своему вопросу. — Сейчас увидим!

По взмаху руки Безумного Шляпника часть занавеса поднялась над устрашающими катушками Теслы.

Дворняжка, привязанная кожаными ремешками, заскулила, увидев их.

— Игорь, прошу вас! — оперным тоном приказал «профессор».

Горбатый Игорь, идиотски усмехаясь, проверил провода, прикрепленные к собачьей шее, и подмигнул бородатой женщине:

— Включите рубильник!

Бородатая женщина повернула ручку.

Шипение, искрение и жалобный вой слились в один звук. Публике казалось, что она видит дым и ощущает запах жареного мяса. «Профессор» поднялся над останками погибшего молодого пса и объявил:

— О нем позаботился мистер Вестингауз!

Горбатый Игорь, скалящийся «профессор» и бородатая женщина сверкали нарумяненными щеками и моргали круглыми глазами. Злорадно улыбаясь, они взялись за руки и низко поклонились публике.

Вряд ли те, кого интересовало дело Кеммлера, спокойно спали минувшей ночью. Надзиратель Дарстон рассказывал, что все присутствовавшие сильно нервничали…

Кое-кто пытался заговорить, но тут же умолкал. Ужасные шаги послышались в каменном коридоре.

В камере смерти не было ни Безумного Шляпника, ни Игоря, ни бородатой женщины.

В нее вошел зеленщик Уильям Кеммлер, который в Буффало изрубил на куски собственную жену.

Кеммлер был серьезен.

— Господа, — произнес он, — желаю вам всего наилучшего… И еще хочу сказать вам, что меня много в чем оболгали. Да, я и так достаточно плохой человек. Но жестоко делать меня еще более страшным.

Он спокойно уселся на электрический стул, словно желая отдохнуть. Одежда на его шее была разрезана, чтобы обеспечить электродам свободный доступ.

— Делайте свое дело как следует, — сказал он палачам.

Надзиратели прикрепили к голове электроды. Лицо приговоренного, частично укрытое кожаными ремешками, выглядело ужасно.

— Готово? — спросил он.

Никто ему не ответил.

Кеммлер поднял глаза, чтобы уловить солнечный луч, пробравшийся в камеру смерти…

— Прощай, Уильям! — крикнул ему надзиратель Дарстон, и тут раздался щелчок…

Человек пытался подняться со стула. Все его мышцы напряглись. Похоже, если бы его не привязали заранее, шок отбросил бы его к противоположной стене. Рубильник вернули в прежнее положение. Наблюдатели перевели дух. И тогда с ужасом посмотрели на Кеммлера…

— Мой бог, он жив! — догадался Дарстон.

— Включи ток, — шептал кто-то другой.

— Ради бога, убей его! Сколько это может длиться!

Грудь Кеммлера поднималась и опускалась.

Доктор Шпичка приказал:

— Еще раз!

И вновь раздался щелчок, и тело приговоренного скорчилось на стуле. Между тем динамо-машина работала с перебоями. Слышалось громкое потрескивание. Кровь выступила на лице несчастного. Кеммлер потел кровью! В довершение всего кожа и волосы вокруг электродов выгорели. Смрад стоял невыносимый…

— Я просто пробежал глазами сообщение о смерти Кеммлера, — прокомментировал Томас Эдисон. — Чтение не из приятных. Известно, что тридцать или сорок человек погибли в результате контакта с током… Ошибка, по моему мнению, состоит в том, что это дело доверили докторам. Во-первых, волосы Кеммлера не проводили ток, во-вторых, я не верю, что макушка головы — подходящее место для тока… В руках больше жидкости и мышцы более мягкие, потому это самое подходящее место для удара… А лучше всего опустить руки в сосуды с водой.

«Нью-Йорк таймс», 6 августа 1890 года

Как молния пришел я и как ветер мчусь, В раю меня счастливым ты найдешь.

Фирдоуси

С некоторых пор жизнь казалась Сигети пресной, без сладости, как будто он жует воск. Кроме хмурого Гано Дана, он нанял еще одного ассистента, Коломана Цито, чтобы говорить с ним по-венгерски. Он поселился в хорошей квартире рядом с парком Гранмерси. Его хозяином был избалованный пьяница, регулярно поколачивающий жену.