— Петь в его ресторане в Нью-Йорке.

— Супер! Ты согласилась?

— Нет.

— С ума сошла? Или он мало предлагал?

— Да нет, не мало. Но я просто не хочу!

— Почему не хочешь?

— Не хочу, и все.

— Дурочка ты, — сказала она даже с жалостью комне, убогой. — Я бы согласилась.

— А как же Андрей?

— А что — Андрей? Все равно мы редко бываем вместе. Унего вечно съемки, гастроли, антрепризы, у меня тоже.., и потом, ты же знаешь,что он.., болен. Обойдется. Но мне никто не предлагал такого. Ты, между прочим,могла бы ему сказать про меня.

Ну и наглая же она!

— А я и сказала.

— Врешь!

— Нет, я в тот момент еще считала, что ты… Однимсловом, я предложила ему обратить внимание на тебя, а он сказал, что ты длянего слишком высокая.

Она оторопело на меня взглянула, а потом зашлась от хохота.

— Значит, он тебе предлагал гонорар с нагрузкой?Понятно, почему ты не захотела! И понятно, почему он на тебе остановился. Стобой он не чувствует себя недомерком. Все они ублюдки! И Андрей тоже ублюдок,имей в виду.

Я молча пожала плечами.

Последний спектакль мы играли в Иерусалиме. Я оченьрассчитывала, что успею хоть немного посмотреть город, но по дороге у нассломался автобус, мы потеряли уйму времени, и ни о каких экскурсиях речь уже нешла. А сразу после спектакля мы уезжали в Натанию, именно там на следующийвечер предстоял фуршет в честь окончания гастролей.

В момент, когда я по ходу пьесы на минутку выбегаю закулисы, я наткнулась на Андрея, который стоял и смотрел.

— Уйди, пожалуйста! — пробормотала я.

— Я тебе мешаю?

— Да!

— Хорошо, — очень серьезно сказал он и ушел.

И вот все кончилось! Я это выдержала, смогла, неопозорилась, но больше я не хочу! Ко мне подошел Венька с Венчиком.

— Спасибо, Буська! Ты самая лучшая в мире сестра, и неважно, что двоюродная. Венчик, эта тетя твоя родственница.

— Какая?

— Что — какая? Родственница? А черт ее знает.Двоюродная тетка, скорее всего, я в этом плохо разбираюсь. Но она хорошая, дажеочень.

У мальчонки уже слипались глаза, и Венька взял его на руки.Мы разгримировались и стали собираться у автобуса. К нам подбегали люди,просили автографы, что-то спрашивали. Артисты часто говорят в интервью, чтопоклонники им докучают, что надоели… Не верьте! Я видела, что суперзнаменитыеактеры нуждаются в этом как в допинге. И Венька, который на гастролях невыходил на сцену, был просто счастлив от внимания зрителей, окруживших его. Икакое счастье, что я не подсела на этот наркотик! Зато подсела на другой. Я ужене могла обходиться без взглядов Андрея… И когда в автобусе я увидела, какЛариса положила голову ему на плечо, у меня помутилось в голове. И тошнотаподступила к горлу. Мне стало дурно, и я начала сползать с кресла.

— Буська, ты что? — как сквозь вату донесся доменя вопль Веньки. — Остановите автобус, ей плохо!

Потом я отключилась, но, видимо, ненадолго, потому что,когда я очнулась, вокруг меня были все те же лица. Я лежала на обочине накаком-то брезенте.

— Думаю, ничего страшного, — услышала я голосГордиенко. — Веня, влейте ей в рот немножко коньяку. Это реакция, вытолько представьте себе, в каком напряжении жила все это время нашаБронечка. — Ага, вот видите, она открыла глаза. — Он наклонился надомной:

— Тебе лучше, деточка?

— Да, — прошептала я.

— Буська, как ты нас напугала… Сейчас вызовем «скорую»…

— Не надо. Мне лучше. Я немножко еще полежу, ладно?

Через десять минут я с помощью Веньки поднялась в автобус.Все прошло, осталась только слабость. Наверное, Гордиенко прав, это реакцияорганизма. И как хорошо, что можно будет недельку отдохнуть, Венька всеправильно спланировал. А Лариса и Андрей тут вовсе ни при чем. Я вскорезаснула, прижавшись к Веньке, и смутно помнила, что он на руках отнес меня вмой номер. Наверное, я могла бы и сама дойти, но было приятно… Ведь это он менявтравил в эту историю. Вот пусть и носит теперь на руках.

Утром я проснулась и сразу обрадовалась. Светило солнце.Номер был просторный, светлый, с балконом, выходившим на море. Балкон совсеммаленький, но все же. Я чувствовала себя почти нормально, только слегкакружилась голова. И очень хотелось есть. Но, взглянув на часы, я поняла, чтоуже проспала завтрак. Он тут до десяти, кажется, а сейчас уже началодвенадцатого, но можно же заказать завтрак в номер. Я стала искать буклет сномером ресторана, и в этот момент в дверь постучали. Наверняка Венька! Вотхорошо, он сейчас что-нибудь придумает приятное… Я стала озираться в поискаххалата, но все мои вещи были упакованы, и на мне была только синяя Венькинафутболка.

— Сейчас, подожди!

Я открыла. На пороге стоял Андрей.

— Ай, — взвизгнула я и забилась в ванную.

— Броня, Венька просил позаботиться о тебе. Он сВенчиком поехал в Тель-Авив. Чем я могу тебе помочь?

— Андрей, пожалуйста, дай мне синюю сумку. У меня тамвсе вещи.

— Броня, ты зря, тебе здорово идет эта майка.

— Андрей!

— Ну хорошо, на, держи!

Я приоткрыла дверь и просунула руку, но он, вместо тогочтобы дать мне сумку, схватил меня за руку и выволок из ванной.

— Ты с ума сошел! — прошипела я.

— Да, сошел! — хрипло пробормотал он и крепкообнял меня.

И мы стали целоваться как сумасшедшие. Потом он вдруг поднялменя, поставил на краешек кровати, так что теперь я была чуть выше него иблизко-близко видела потемневшие невозможные глаза.

— Какой ты красивый… Никогда таких красивых не видела…— Я провела пальцем по его небритой щеке.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он вдруг.

— Изумительно.

— Я так испугался вчера. Мне вдруг показалось, если тыумрешь, то и моя жизнь кончится…

— Андрей, что ты говоришь…

— Только то, что чувствовал вчера.

Вероятно, оттого что я стояла на кровати, у меня вдруг опятьзакружилась голова.

— Ой, сними меня.

Он перепугался. Спустил меня, посадил.

— Что? Опять плохо? Давай все-таки вызовем врача?

— Нет-нет, ни в коем случае. Сейчас пройдет, просто ястояла неудобно… Я сейчас полежу немножко… И еще я очень голодная.