Днем она была дальней родственницей, приехавшей из Огайо. А звали ее теперь Рут. Она так ненавидела это имя, такое простое и устаревшее. Рут. Если ей так уж было нужно новое имя, почему бы не выбрать Корделию или Джеральдину, как это сделала Энн с фермы «Зеленые крыши»? Но дядя объяснил, что выбор у них небольшой, и Рут – это лучшее, из чего он мог выбрать. Когда-то на свете действительно была девочка по имени Рут. Ей было всего три или четыре, когда она сгорела во время пожара вместе со всей своей семьей в местечке под называнием Бексли. Ее день рождения и день рождения настоящей Рут не совпадали, поэтому ее оставили на второй год в одном классе, учеба в котором должна была быть скучной и однообразной. Но учиться в новой школе при монастыре оказалось куда сложнее. Она так и не поняла, в чем было дело: в монашках или в том, что там было мало учеников… Может быть, и в том, и в другом. Им задавали так много домашней работы, что у нее не оставалось времени, чтобы получше познакомиться со своим новым «я». Поэтому Рут переживала, что кто-нибудь спросит у нее про Огайо – а какая там столица, а какой символ? – и она не сможет ответить. Но никто не спрашивал. Все ее одноклассники выросли вместе и с незнакомцами общаться не привыкли. К тому же им наказали не расспрашивать Рут о тех ужасных событиях, которые произошли с ее семьей в Огайо.

Одна девочка, которую позже дядя и тетушка обозвали «невоспитанной дурой», спросила ее о рубцах.

– Рубцы? – переспросила Рут.

– Ну, от ожогов.

– А, шрамы! – Ей понадобилась всего секунда, чтобы соврать. Ложь уже давно стала ее второй натурой. – Они на том месте, которое людям обычно не показывают.

Вскоре она об этом пожалела, потому что мальчишки стали активно обсуждать, кто первым увидит ее секретные шрамы. Даже сегодня, как только предложили сыграть в «Пять минут в раю», она заметила, как Джеффри показал на нее пальцем, толкнул Билла в бок локтем и хрипло прошептал: «Может быть, ты сегодня увидишь шрамы Рут». Она знала, что Джефф дразнит ее, потому что любит, но она слишком устала, и ей было все равно. Если девочки в ее классе не знали, что делать с новенькой, то мальчики знали или, по крайней мере, думали, что знали. Она нравилась им, загадочная Рут с трагической историей, о которой им нельзя было ее спрашивать. А она боялась, что они почувствуют исходивший от нее запах секса. Хотя она принимала душ дважды в день, вызывая этим грубые упреки на тему ограниченных запасов пресной воды и дороговизны природного газа.

– Сорок семь! – выкрикнул Билл. Это был ее номер. Остальные заулюлюкали, как и каждый раз в такие моменты. Она с гордым видом пошла к шкафу, зная, что Билл шагал позади нее и корчил за ее спиной рожицы своим приятелям. Так делают все уверенные в себе ребята, напомнила она себе.

Чулан, где им предстояло сидеть, на самом деле был кладовкой. Там мама Кэти хранила консервированные фрукты и овощи. С полок на них смотрели банки с солеными помидорами, перцем и персиковым компотом. Ей сразу вспомнился ужастик «Молодой Франкенштейн», где в банке с каким-то раствором плавали мозги. Эбби. Эбби Нормал! Чем не подходящее вымышленное имя? Тетушка тоже делала всякие заготовки и варила вкусный джем из яблок, персиков, слив, вишни – нет, не думай о вишне! В кладовке стояла морозильная камера, и они с Биллом вместе сели на нее, бок о бок, чувствуя себя неловко и неуклюже.

– Чем хочешь заняться? – спросил Билл.

– А ты? – ответила она вопросом на вопрос.

Он пожал плечами, словно ему это все уже давно наскучило, будто он уже не раз оказывался в такой ситуации.

– Хочешь меня поцеловать? – отважно спросила она.

– Ну-у, можно…

От Билла пахло пирожным и картофельными чипсами, вполне неплохо. Он чуть приоткрыл рот, но не стал пропихивать ей свой язык. Руки он держал по швам, как будто боялся к ней прикоснуться.

– Мне понравилось, – сказала она из вежливости, хотя в то же время это было правдой.

– Хочешь еще раз?

– Давай. – У них ведь было целых пять минут!

На этот раз Билл коснулся ее губ самым кончиком языка и затаил дыхание, словно боялся, что она станет возражать или вообще оттолкнет его. Но ей пришлось сосредоточиться, чтобы не открыть рот и не позволить ему проникнуть дальше. Ее хорошо обучили, а технику она сама довела до совершенства, чтобы ночные связи заканчивались как можно скорее. Что бы сделала Рут, настоящая Рут, если бы не сгорела тогда со всей семьей? Как бы она поступила? Билл продолжал кончиком языка исследовать ее нижнюю губу. Сначала она хотела отмахнуться, но все-таки позволила ему продолжить.

– Чем еще хочешь заняться? – спросил Билл, снова задышав полной грудью.

«Он не знает», – подумала она. Он понятия не имел, что еще можно сделать, даже за пять минут. На секунду ей захотелось показать ему, но она знала, что последствия будут катастрофическими. Как только их пять минут истекли, они вышли из чулана, а остальные начали смеяться и кричать им, чтобы они надели обратно одежду, которую никто и не снимал. Билл оставался все в том же неведении, в каком и она хотела бы быть. Затем пришла мама Кэти и позвала всех в гостиную перекусить.

– Как вечеринка? – спросил дядя.

– Скучно, – ответила она.

Это было правдой, и она знала, что эта правда его обрадует. Раз вечеринка была скучной, значит, она больше не захочет их посещать. Он всегда переживал, когда она куда-нибудь уходила, да еще и без присмотра. Надо сказать, он попросту ей не доверял. Но по-своему он был на ее стороне, в отличие от всех остальных обитателей дома, включая вредных собак, которые только и умели, что пачкать ее пальто и рвать колготки.

– Я, пожалуй, пойду прогуляюсь, – сказала она.

– Но там же холодно.

– Да я тут, возле дома.

Она пошла в сад, к вишневому дереву. Трудно было сказать, правда ли на его ветках набухали почки, или она просто принимала желаемое за действительное, или же это хитрили мартовские сумерки, создавая серо-зеленые тени, которые выглядели как обещание новой жизни.

– Сегодня я поцеловала мальчика, – сказала она дереву, сумеркам и земле. Ответа не последовало, но так ведь и должно было быть. Эта нормальность позволяла ей надеяться, что однажды и она сможет стать нормальной, сможет начать жизнь с чистого листа… Однажды…

Ее звали Рут. Рут из Бексли, штат Огайо. Вся ее семья сгорела при пожаре, когда ей было три или четыре года. А она выпрыгнула из окна второго этажа и сломала лодыжку. Долгое время она пролежала в больнице, поэтому ее оставляли на второй год. Нет, она не была отстающей, просто не могла в тот год делать домашнее задание. Да и школа в Огайо была не такой. Поэтому-то она и не знала некоторые вещи, которые, по идее, должна была знать.

Да, у нее были шрамы, но вы их не заметите, даже если увидите ее голой.

– Я не могу, – сказала она. – Правда не могу.