— Ну, с Богом… — в руках Мустафы мгновенно появился мобильный телефон. — Какой, говоришь, у тебя номер абонента?

— Теперь уже не у меня, — на лице бригадира затрепетала злорадная улыбка. Взяв из рук подручного мобильный, он, продолжая следить за подъездом, набрал номер. — Алло, девушка? Добрый вечер. Будьте любезны, передайте информацию на пейджер номер двадцать шестьсот двадцать девять… «Примите соболезнования — Свечников». Приняли?

Спустя минуту мирную тишину вечернего московского дворика оборвал страшной силы взрыв. Жалобно зазвенели стекла, на землю с глухим звуком посыпались кирпичи, испуганно закричали вороны. Темный джип с тонированными стеклами, описав правильный полукруг и выскочив на улицу, быстро набирая скорость, помчался в сторону Юго-Запада.

Естественно, последние события в урицкой группировке не укрылись от внимания РУОПа и, в частности, Олега Ивановича Воинова. На Шаболовке были прекрасно осведомлены и о неудавшемся покушении на Свечу, и о беспредельном раздербане, учиненном над коммерсантом Семенцовым, и о ночном взрыве на Сусальном переулке.

Группировка распадалась, разваливалась на глазах, и первые жертвы внутриклановой разборки уже лежали в холодильных камерах морга. Вчера днем в котловане заброшенной стройки неподалеку от дома Свечникова строители обнаружили труп с двумя слепыми пулевыми ранениями и следами удушения. В нем был опознан Виктор Аркадьевич Чижевский, более известный, как чистильщик урицких по кличке Чиж. Еще два изувеченных трупа — Михаила Ильича и Николая Ильича Лукиных были доставлены к патологоанатомам сегодня ночью. При взрыве пострадали две соседки гражданки Олеси Аникеевой, любовницы Лукина. Обе с закрытыми черепно-мозговыми травмами были доставлены в больницу.

Естественно, по всем фактам убийств возбудили уголовные дела. Нити тянулись к вышедшему из-под контроля бригадиру, но следствие следовало притормозить.

Для руоповца было очевидно, чьих рук эти убийства, но пока он предпочитал не вмешиваться, а продолжать наблюдение за Свечой. Его осторожно пасла милицейская «наружка», а технические службы занимались перехватом телефонных звонков и пейджинговой связи.

Логика Воинова была незамысловата, но посвоему убедительна: пусть Свечников продолжает в таком же духе, — стреляет, взрывает, душит и вешает всех своих врагов. «Закрывать» его пока не стоит сразу по нескольким причинам.

Во-первых, жертвами Свечи как правило становятся такие же бандиты, как и он сам (не считая тех двух женщин, подвернувшихся так некстати), а во-вторых, в случае ареста бригадира никто больше не сможет вывести на след Александра Македонского.

Наверное, если бы даже Свеча замыслил террористический акт в центре Москвы, Воинов не спешил бы арестовывать его. Будущие жертвы бандита мало волновали Олега Ивановича. Его интересовал лишь конечный результат: арест знаменитого киллера Александра Македонского. Вот что могло бы стать завершающим венцом его карьеры на Шаболовке и началом нового ее этапа, скажем, на Лубянке…

Весна в Средней Греции прекрасна, но скоротечна. Краткому периоду цветения живой природы, нежности красок, бирюзовым переливом моря и глубокой голубизне апрельского неба спустя всего несколько недель положит предел изнурительный зной. Он парализует волю и сковывает движения, и кажется, что вовсе не было недавней прохладной зимы, ни короткого весеннего расцвета, и жара, опустившаяся на землю, будет продолжаться вечно…

Весной обычно открывается туристический сезон. Послушные табуны туристов, ведомые опытными погонщиками-экскурсоводами, неторопливо катят по афинским улицам в комфортных бело-голубых автобусах. Заполняются кафе, бары, рестораны и ночные клубы. Толпы любознательных иностранцев бродят средь камней окультуренных исторических развалин, восхищенно цокают языками, щелкают затворами «кодаков» и «полароидов», включают тихо жужжащие видеокамеры.

Впрочем, в Афинах остаются места, посещаемые в основном местными жителями, небольшое кафе под открытым небом на улице Фемистоклюса — одно из них.

Здесь, в «точке номер два», серенький Куратор, как и прежде, назначил Солонику встречу — первую после возвращения того из путешествия.

На этот раз Саша появился почти на полчаса раньше обычного. Как ни странно, но за несколько месяцев отсутствия в Афинах он успел соскучиться по этому городу и теперь, сидя под полотняным зонтиком, с радостью окунулся в полузабытую атмосферу шумного центра греческой столицы. Заказав бутылку прохладительного напитка, он сидел и щурился от яркого солнечного света, бесцельно теребя солнцезащитные очки, рассеянно наблюдая за посетителями. Невольно отмечал, что завсегдатаи подобных заведений во всех странах чем-то неуловимо напоминают друг друга.

Последние месяцы жизни выдались богатыми на впечатления. Почти что четырехмесячное путешествие пролетело на удивление быстро: ноябрь — в Испании, декабрь — в Северной Африке, рождество — в Венеции, Новый год в Риме, январь — в Иерусалиме. Затем круиз по Голубому Нилу с обязательным посещением пирамид, чем и завершилось длительное путешествие.

В Каире он расстался с Аленой. Судя по всему, навсегда. В последние месяцы их отношения резко ухудшились, дело шло к полному разрыву. Она стала замкнутой и безразличной ко всему. Так может выглядеть лишь человек, который постоянно обдумывает нечто серьезное и важное — то, что окончательно и бесповоротно изменит его жизнь. Алену не радовали ни коррида в Мадриде, ни восточные базарчики Северного Марокко, ни веселые венецианские гондольеры, ни новогодний римский карнавал, ни подарки, которыми щедро одаривал ее Саша. С неделю назад она сама напросилась на серьезный разговор и честно призналась, что больше так жить не в силах, что она прежде всего женщина и мечтает о тихом семейном счастье. Что ж, это вполне естественно и объяснимо.

— Я не хочу знать, чем именно ты занимаешься и кто ты на самом деле, я просто боюсь за тебя и за себя тоже, — объявила она ему. И добавила с горечью: — Всякий раз, когда ты кудато уходишь, пусть даже на несколько минут, мне становится страшно. Я ловлю себя на мысли — а вдруг видела тебя в последний раз? Бросить все и уехать, чтобы быть счастливыми вдвоем, ты не хочешь или не можешь. Извини, но я так больше тоже не могу. Я ухожу. Спасибо тебе за все и не вини меня. Я и так делала для тебя все, что в моих силах.

Он не стал ее удерживать, даже не пытался. Понимал, что после всего сказанного просто не имеет права. Внимательно выслушал, молча кивнул в ответ. Проводив в аэропорт, сунул ей в карман пачку денег, поцеловал на прощание. И постарался навсегда вычеркнуть Алену из своей памяти, насколько это вообще было возможно.

Вернувшись в Грецию, Саша первые дни буквально не находил себе места. Бродил по огромному коттеджу из комнаты в комнату, избегая заходить в спальню, где все напоминало об Алене. По вечерам спускался в подвал, где хранился его арсенал. Проводил ладонью по рифленому цевью автомата, снимал магазин и высыпал на ладонь блестящие, как новогодние игрушки, патроны. Потом аккуратно, по одному, снова вставлял их в магазин.