– Ради чистой истины я занимаюсь совсем не этим, – ответил Монк, и лицо у него исказилось от раздражения и гнева. – Ради чистой истины мне хочется узнать, что с ним случилось.

– Он отправился в Ист-Энд навестить брата, который убил его в приступе жестокости, к чему у него давно наблюдалась склонность! Спроси кого угодно в Лаймхаусе, его там все боятся! – поспешно продолжила Эстер. – Я сама видела двоих из тех, кто стал его жертвой, – мальчика и женщину. Энгус в какой-то момент начал слишком настойчиво ему возражать, и Кейлеб убил его либо случайно, либо намеренно. Тебе нужно доказать это в интересах справедливости. Тогда Женевьева узнает, что произошло, и ее сердце, наконец, успокоится, а сама она решит, как ей поступать дальше.

– Я сам знаю, что мне делать, – коротко бросил Уильям. – Только весь вопрос заключается в том, как это делать. Может, ты настолько умна, что сумеешь подсказать мне и это?

Медсестра с удовольствием ответила бы ему столь же сжато и блестяще, однако в голову ей не приходило ничего подходящего, и прежде чем она успела обдумать, что ей все-таки сказать, в дверь кто-то негромко постучал.

Монк явно удивился, однако сразу направился к двери и вскоре вернулся в сопровождении эффектно одетой миловидной молодой особы. Ее облик, на первый взгляд не слишком броский, в то же время отличался подчеркнутой женственностью, ощущавшейся во всем – от выбивающихся из-под капора мягких локонов нежно-медового цвета до затянутых в перчатки маленьких рук и изящных сапожек. Лицо девушки казалось весьма симпатичным. Из-под разлетевшихся, похожих на два крыла бровей смотрели большие светло-карие глаза: на Монка – с радостью, а на Эстер – с удивлением.

– Я помешала вашему разговору с клиентом? – проговорила она, словно пытаясь оправдаться. – Простите меня, пожалуйста! Я вполне могу подождать.

Такое предположение почему-то показалось мисс Лэттерли неприятным. С какой стати эта незнакомка сразу решила, что она не может принадлежать к числу обычных знакомых Уильяма?

– Нет, я не являюсь его клиентом, – ответила медсестра, и ее тон показался ей более резким, чем ей самой сейчас хотелось. – Я пришла, чтобы сообщить мистеру Монку сведения, которые могут оказаться для него полезными.

– Это очень любезно с вашей стороны, мисс… – протянула незнакомка.

– Мисс Лэттерли, – подсказала Эстер.

– Друзилла Уайндхэм, – представилась гостья, прежде чем это успел сделать детектив. – Здравствуйте.

Медсестра устремила на нее пристальный взгляд. Эта девушка казалась очень сдержанной, а манера ее поведения наводила на мысль, что она пришла к сыщику вовсе не как обычная посетительница. Монк никогда не упоминал о ней раньше, однако у Эстер не возникало сомнений насчет того, что он был с нею знаком и она ему нравилась. Мисс Лэттерли догадалась об этом по выражению его лица, по тому, как он сразу расправил плечи, и по появившейся у него на губах едва заметной улыбке, слишком контрастирующей с тяжелым взглядом, которым он смотрел на саму Эстер несколькими минутами раньше.

Может быть, он знал эту красотку давно? Она, похоже, держалась с ним, как близкая знакомая. Медичка неожиданно ощутила отвратительную пустоту в желудке. Уильям, конечно, встречался раньше с женщинами, вероятно, даже любил кого-нибудь. Господи, он даже мог быть женат! Неужели о таких вещах можно забыть? Если он на самом деле кого-то любил?..

Только вот испытал ли Монк настоящую любовь? Обладал ли он способностью к глубоким и беззаветным чувствам?

Да, испытывал, сказала себе девушка. Он доказал это в Эдинбурге, в те минуты, которые им пришлось провести в запертой комнате, ставшие потом для нее драгоценным воспоминанием, сверкавшим в памяти, словно яркая звезда, и в то же время вызывавшим боль, поскольку ей не удавалось забыть о нем, не удавалось начисто выбросить его из головы. Уильям больше не представлялся ей таким, как раньше; она теперь уже не считала его злобным и холодным человеком, и ей пришлось бы покривить душой, заявив себе самой, что она не находит в нем ни единой привлекательной черты.

Прервав разговор с Монком, Друзилла Уайндхэм обернулась и вновь вопросительно посмотрела на Эстер, широко раскрыв свои прекрасные глаза.

– Вы не возражаете, если я где-нибудь подожду, пока вы не закончите ваши дела, мисс Лэттерли? – вежливо спросила она. – Мне не хочется вам мешать или нарушать ваши планы на сегодняшний вечер. Я не сомневаюсь, что у вас есть друзья, с которыми вы, возможно, собирались встретиться, или семья, где ждут вашего возвращения. – Слова ее звучали, как обычное замечание, а не как вопрос, и медсестра сразу поняла, что ей сейчас указали на место.

Она почувствовала, как от охватившего ее гнева и возмущения у нее напряглись мышцы шеи и плеч. Как смеет эта женщина делать подобные заявления, словно Монк является ее собственностью? Эстер, несомненно, знакома с ним гораздо ближе. Им приходилось отчаянно спорить, разделять надежду и смелость, жалость и опасения, радость победы и горечь поражения. Они находились вместе в минуты, когда их чести и жизни угрожала опасность. А Друзилла Уайндхэм не имела об этом ни малейшего представления!

Однако она могла знать многое другое. Например, поведать Монку о его собственном прошлом. И если мисс Лэттерли любит его… нет, это просто нелепо! Если она – его верный друг и порядочная женщина, она не должна лишать его такой возможности.

– Конечно, – холодно ответила медсестра, – но вам незачем уходить, мисс Уайндхэм, мы уже переговорили обо всех конфиденциальных делах. – Ей нужно было дать Друзилле понять, что их с детективом связывает какая-то тайна. – Желаю вам приятно провести вечер.

Эстер направилась к выходу и, обернувшись, увидела удивленное лицо Монка. Это разозлило ее настолько, что у нее на щеках густо выступила краска.

Друзилла улыбнулась. Возможно, она тоже разобралась в переживаниях мисс Лэттерли больше, чем той хотелось. Эстер вдруг сделалось нестерпимо стыдно, словно она стояла перед ними обнаженной.

– Всего доброго, мистер Монк, – проговорила она, через силу улыбнувшись. – Надеюсь, вас ждет больший успех, чем вам пока удалось добиться.

С этими словами девушка направилась к двери, распахнув ее, прежде чем хозяин успел ее опередить, и ему осталось лишь закрыть дверь, после того как гостья вышла на улицу.

Едва Эстер удалилась, Друзилла обернулась к сыщику:

– Надеюсь, мой визит не оказался несвоевременным? Мне вовсе не хотелось ставить ее в неловкое положение. Эта бедняжка очень смутилась. Она заявила, что пришла к вам не по личному делу, но, может, она сказала так лишь из вежливости? – В голосе Друзиллы чувствовалось беспокойство, но в глазах у нее мелькали веселые искорки, как будто она собиралась засмеяться, а лицо ее прямо-таки светилось радостью.

– Вовсе нет, – твердо заявил Монк, хотя он и понимал, что Эстер ушла огорченной. Это показалось ему необычным. Уильям никак не ожидал этого, абсолютно не предполагая, что его старая знакомая настолько подвержена такому чисто женскому чувству, как ревность. Детектив даже рассердился на нее, поскольку подобная уязвимость представлялась ему совершенно ей не свойственной. И в то же время Монк чувствовал себя явно польщенным. – Она сообщила мне некоторые сведения, – объяснил он мисс Уайндхэм, отступив назад и пропуская ее поближе к камину. – Я не приглашал ее, и она не собиралась оставаться. Она как раз хотела уходить, когда вы пришли. – Он не сказал, что очень обрадовался, увидев Друзиллу, но об этом говорило все его поведение – иначе просто и быть не могло.