— Не знаю. Само как-то вырвалось, — всхлипываю я.

— Но как?

В ее голосе слышны требовательные нотки. Бабс сейчас напоминает пятилетнюю девчонку, только что услышавшую сомнительную новость о том, что маленькие детки появляются из маминого пупка. Решаю, что сейчас она не способна принять правду, а потому перешагиваю — или, вернее, перепрыгиваю — ту часть, что касается моей пошатнувшейся карьеры, и говорю, что мы с мамой поссорились из-за Тони. Вся сжимаюсь в ожидании упреков, но, к моему удивлению, Бабс, похоже, очень довольна.

— Вы спорите! — кричит она. — Просто отлично! Ты рассказываешь ей, каково это! Вы общаетесь! Наконец-то, свершилось! То, чего так не хватало вашему семейству!

Я в замешательстве. По-моему, споры — это последнее, что требовалось нашему семейству. Кроме того, не могу взять в толк, какая связь между общением и швырянием картофельным пюре о стену. Похоже, Бабс не понимает, как сильно я боюсь расстраивать маму. Хуже и быть ничего не может, — ну, разве что, то, что происходит сейчас. Чувствую, как растет пропасть между мной и моей экс-лучшей подругой. Словно в кошмарном сне: когда пытаешься кричать, а голоса нет. Энергия сочится из меня, словно пот, так что о приезде отца я рассказываю как можно более сжато. Бабс чувствует, что я от нее закрылась, и искорка в ее голосе мгновенно угасает.

— Что ж, уверена, это к лучшему, — отрывисто чеканит она слова, будто читает с телесуфлера. — Надеюсь, вечер с Робби окажется славным.

Надо же, «славным». Слово-то какое, — будто Бабс далеко за сорок. И, кстати, еще один признак того, что наши прекрасные отношения тают на глазах. Однако, несмотря на мое беспокойство, вечер с Робби и в самом деле оказывается славным. Когда я вхожу в ресторан, он сидит развалясь на мягком диванчике, за низким столиком, изучая меню. На нем — тесная белая футболка, что свидетельствует об исключительной вере в британскую погодную систему (учитывая то, что на дворе февраль). Робби переворачивает страницу: его трицепсы переваливаются под кожей, словно стальные батоны колбасы. Я никогда не отличалась любовью к качкам, и потому мне хочется развернуться и убежать. Решительной походкой направляюсь к нему.

— Ты выглядишь так, словно ждешь, что тебя вот-вот расстреляют, — отмечает он.

— Забавно, но сейчас это именно то, что мне нужно, — говорю я. Прокручиваю фразу в голове еще раз. — Нет, не потому, что встречаюсь с тобой. У меня… э-э, у меня завтра очень трудный день.

Робби хочет знать — почему, но мой болтливый язык и так уже причинил достаточно неприятностей (тот таксист, вероятно, разболтал всему городу). В общем, я ничего ему не рассказываю. А вместо этого прошу его рассказать о себе. В случае большинства мужчин — самая безопасная тема для беседы.

— Сразу видно, что ты много занимаешься спортом, — начинаю я. — Ты тренируешься в кожаном поясе?

Робби — человек достаточно тактичный, так что ограничивается кратким ответом. Нет, он не надевает кожаный пояс, и, да, он действительно занимается спортом по три раза в неделю.

— Раньше занимался больше, — добавляет он. — По три часа — каждый день, а по воскресеньям — пять.

— Но как же ты успевал с работой? — спрашиваю я, заинтригованная.

— Мне можно было — как, впрочем, и сейчас — работать тогда, когда захочу, — поясняет он. — Я — свободный художник. Разработчик компьютерной «паутины».

«Как паук!» — чуть было не срывается у меня с языка. Но я вовремя спохватываюсь.

— Глядя на тебя, я чувствую себя ужасной лентяйкой.

— Я чересчур переборщил, — говорит Робби. Уголок его рта растягивается в однобокой улыбке.

— В смысле? — спрашиваю я.

Робби качает головой.

— Просто я вспоминаю, каким я был тогда. Случалось, принимал по девятнадцать диетических добавок. Вел себя как одержимый. Каждый день пил эту жуткую тунцовую смесь. Отжимал две банки тунца, добавлял полпинты апельсинового сока и выпивал все это прямо в спортзале. Изо рта у меня постоянно воняло, как из китовой пасти.

— Уверена, все было не так плохо, — говорю я, а сама думаю: неужели трудно было носить с собой футляр с зубной щеткой? Нет ничего хуже, чем бег на месте по соседству с тяжело дышащим мужиком, у которого изо рта несет серой. И ведь даже бегущую дорожку не передвинешь, — чтобы, не дай бог, не обидеть.

— Даже хуже, — улыбается Робби. — С приятелями я не общался, от работы отказывался, и все это лишь ради того, чтобы ходить в спортзал. Псих ненормальный.

— Зато, — говорю я, — наверняка чувствовал себя здоровым.

Робби жмет плечами.

— Как раз наоборот: большую часть времени я болел. Постоянно подхватывал грипп, доводил себя до изнеможения, но остановиться уже не мог. Если б я не тренировался, то все время чесался бы.

— Чесался? — взвизгиваю я, изо всех сил стараясь удерживать голос на одном уровне. Чрезмерное любопытство сродни искушению. Нужно изображать безразличие — иначе можно отпугнуть жертву. Подпускаю во взгляд бесстрастности.

— Да, — говорит Робби. — Как будто все тело сморщивается. В конце концов, я пошел к врачу, и тот посоветовал притормозить, иначе, мол, наживу себе неприятности. Легко сказать! А для меня это было все равно что пытаться соскочить с героина!

— О! — открываю я рот от удивления, сбрасывая овечью шкуру и превращаясь в хищницу. — А как ты думаешь: почему ты был таким? В смысле, почему ты был таким… таким зависимым?

Видно, что Робби стесняется (а что я вам говорила?), но, в конце концов, он бормочет, что в школе над ним постоянно издевались из-за его маленького роста.

— Комплекс Наполеона, — добавляет он, слегка пожимая плечами.

— Понятно, — говорю я, ничего толком не понимая.

— Маленький рост, — объясняет Робби. — Маленький рост для мужчины — это проклятие на всю жизнь. Чего я только ни делал! Носил ковбойские сапоги. Ругался по-черному. Оставалось либо накачать бицепсы, либо купить «феррари», — вот только «Нэт Вест»[29]никак не давал мне ссуду.

— Вот ведь сволочи, — говорю я.

Робби улыбается.

— Так что пришлось выбирать бицепсы. Накачал себе настоящие арбузы. Но стал выглядеть еще ниже. Ниже и шире.

Внутренне краснею и нагло лгу:

— Ты не… э-э, низкий.

— Пять футов три дюйма, — улыбается он. — И лысею.

Я просто старалась быть вежливой. Он не подыграл. В конце концов, говорю:

— Будешь с этим бороться, — станешь еще менее привлекательным.

— С чем? — спрашивает Робби. — С низким ростом?

Хихикаю.

— С выпадением волос, — пищу я. — А ты сбрей их «под ноль». Тогда все будут думать, что тебе наплевать.