— Но мне не нравится дядя Акияма.

От этих слов Томико содрогнулась:

— Почему это?

— Дядя, почему — не знаю, похож на Киути.

Киути — имя похитителя девочек, вокруг которого в последнее время было много шума. В школе Юкико тоже появились жертвы этого человека, и одно время провожать и встречать девочку ходила горничная. Тогда Оно смеялся:

— Да кто же захочет похитить нашего ребенка? Они не заработают на этом ни гроша!

Юкико видела портрет этого преступника в газетах и нашла, что Акияма очень на него похож.

Томико тоже подсознательно чувствовала, что Акияма коварен, хотя, конечно, понимала, что двадцатилетний преступник и Акияма, с его седеющими висками, не имеют ничего общего друг с другом. Вероятно, так Юкико выражала свое нежелание, чтобы Акияма и мать сблизились. Томико думала, что и сама она глядела на лицо любовника не без чувства отвращения.

«Может быть, я возьму дочку с собой», — размышляла Томико. Понимая, что нельзя же слоняться по дому сестры без дела, она принялась за шитье. «Возможно, пока я еще здесь, что-нибудь хорошее да произойдет», — думала она, уверенная в своем очаровании. Впрочем, меньше всего в такие минуты она думала об Акияме. Она не считала его предметом своих притязаний, хотя разговор о разводе, который раньше использовался для уверения в любви, можно было рассматривать как реальное предложение Акиямы.

Однажды, когда Акияма, как всегда, с удовольствием слушал, как Томико поливает мужа, она в конце своей тирады прибавила:

— Возможно, если все будет благополучно, разведусь с Оно, сбегу в Осаку, к сестре.

Акияма, услышав это, удивился. Он и не думал, что Томико может стать такой самостоятельной. Он был спокоен, полагая, что деньги, которые он дает Томико, гарантируют продолжение их связи.

— А обо мне ты подумала?

— Ну, у тебя Митико есть, не так ли? Если меня не будет, ты можешь мирно жить со своей женушкой.

— Тебе прекрасно известно, без тебя я и дня прожить не смогу!

— Что ты такое говоришь? Если есть три раза в день, то и день пройдет!

— Не хлебом единым, говорил Христос. Брось ты свои шутки, а если и впрямь сбежишь, я тебя и в Осаке отыщу!

— Ври давай! Хочешь сказать, что бросишь дом, семью. Из колледжа тоже уйдешь?

— Уйду! Ведь заработок преподавателя для меня только вывеска. Я живу за счет переводов.

— Да не сможешь ты! Всегда только говоришь, сделаю это, сделаю то, потом жалеешь о сказанном!

— А ты сможешь жить одна, без меня?…

Последние слова Акиямы, сказанные напрямик, разозлили Томико:

— Перестань. Ведь у нас с тобой не такие страстные отношения, как ты говоришь, так что не все ли равно, жить с тобой или без тебя?

Таким образом, Томико, сама этого не осознавая, стала сводить Акияму с ума.

А её фраза, прозвучавшая в конце разговора: «Не знаю, когда сбегу…» — лишь подлила масла в огонь.

Акияма отнесся очень серьезно ко всему, что было лишь проявлением каприза кокетки. Поэтому-то он и решился поговорить с Митико о разводе, поэтому-то и потребовал от нее незамедлительного ответа.

Акияма, ослепленный чувством, совершенно не представлял себе повседневных проблем, с которыми ему пришлось бы столкнуться, женись он на Томико, еще меньше он думал о трудностях, связанных с расставанием двух супружеских пар. Он полагал, что все будет очень просто, во всяком случае не сложнее, чем поменять местами выставленных в ряд кукол.

Митико получила на обдумывание только три дня, но собственная прозорливость подсказала ей, что этот срок можно растянуть до пяти дней, до недели, а затем и до полумесяца. Она была уверена, что все в конце концов зависит от настроения Томико.

Высказав Митико то, что хотел, Акияма направился в кабинет. Тогда же, обдумывая эффект от сказанного, он и бросил на стол уже описанные фотографии: «Это фото, которые Цутому сделал в "Хакэ"». Но, как мы видели в предыдущей главе, на Митико снимки не произвели того впечатления, какого он ожидал.

Акияма намеревался убедить жену в прочности своих отношений с Томико, но Митико увидела лишь горечь, проступившую в их фигурах, фигурах мужчины и женщины, предавшихся разврату.

Но и эффект от фото, на котором Цутому положил руку на плечо Томико, был противоположен ожиданиям Цутому и Акиямы. То, что Акияма перехватил у Цутому пленку и постарался показать ее Митико, было отзвуком старой ревности мужа к ним двоим. А на снимок он указал после того, как в разговоре о разводе намекнул на будущий брак Митико и Цутому, и это было также одним из приемов Акиямы, пытавшегося бросить Митико, и последним проявлением жестокости мужа по отношению к бессильной жене.

Фотографии показались ей теми скабрезными фото, которые раньше Акияма насильно заставлял ее смотреть. Из-за плеча скособочившейся Томико, у которой на лице застыла сконфуженная, словно искаженная улыбка, как во сне, появлялась мужская рука и тянулась к груди Томико. Это была рука Цутому, но если бы лица Цутому не было четко видно, Митико не поверила бы своим глазам.

При всем при том на лице Цутому появилось выражение, которого ей раньше видеть не приходилось. В его глазах, поднятых к небу, царила тоска. Это были глаза человека, гонимого темными инстинктами, но говорившего: «Я этого не хочу». Такое же выражение было в глазах Кэндзи, грабителя из «Хакэ». Схожесть взгляда Цутому с выражением глаз преступника напугало Митико.

Эта фотография, похоже, была снята в день их клятвы. И для Митико стало ударом именно то, что, расставшись с ней, Цутому одним взмахом руки нарушил их клятву.

Однако сейчас она сомневалась в клятве, но не так, как сомневался Цутому. Она легко простила его предательство. «Если Цутому не умеет хранить верность, значит, сама клятва была ошибкой», — подумала Митико и успокоилась.

Волновало ее лишь одно — глаза Цутому, глаза преступника. Она была уверена в том, что боролась со своими желаниями и страстями не только ради собственного спокойствия, но ради спокойствия всех обитателей «Хакэ». А в результате ее стала мучить мысль, что она напрасно выгнала Цутому — и вот он оказался в опасности. Она так его любила, что у нее даже не возникало мысли, что он мог бы и сам справиться со своими проблемами.

Глядя на собственную фотографию, снятую Цутому, Митико подумала: «Вот и я уже старуха, неужели такой меня видит Цутому».

Митико не ответила сразу же на поставленный мужем вопрос о разводе, потому что у нее промелькнуло в голове: «Пока Томико увлечена Цутому, между ней и Акиямой не возникнет ничего серьезного».

Однако беда пришла, откуда не ждали. Томико во время ночных перебранок с Оно объявила ему, что намерена уехать в Осаку. Но как только Оно взмолился о пощаде, Томико вдруг почувствовала, что, каким бы примерным ни стал муж, она не хочет жить здесь, в этом доме.