Она легким движением руки поправила прядь спадающих волос.

– Надеюсь, ему не придется этого делать, – загадочно произнесла Светлана.

Выражение ее лица было таким самоуверенным и даже самонадеянным, что я невольно перестал сомневаться насчет ее будущего. Я мог смело поставить на кон сто к одному, что этот вопрос уже был обговорен с Иваном Васильевичем. Эта служанка на девяносто девять процентов добилась желаемого результата. Одним росчерком пера отец Виктории мог бросить к ее ногам не только недвижимость, но и нескончаемое поголовье крупного рогатого скота, принесшее ему немалый доход. Даже по одному ее взгляду было нетрудно догадаться, что наш напряженный разговор начал ее утомлять. Ради приличия я хотел поинтересоваться здоровьем своего тестя, но решил, что мой вопрос может показаться ей риторическим, скрывающим грубую подоплеку безнравственности. Да и мало ли какие шальные мысли могли прийти ей в голову. Я бы в данной ситуации тоже подумал, что человек, задавший подобный вопрос, в глубине души желает Ивану Васильевичу скорейшей дальней дороги в потусторонний мир.

– Вы молодая, красивая девушка, и вам здесь не скучно? – спросил я, придавая своему вопросу шутливую форму.

Ее взгляд заметно потускнел.

– Разве у меня есть выбор? Вы ведь не можете предложить взамен достойную артельнативу, Роман Александрович?!

– Нет, не могу, – согласился я.

– Волею судьбы я должна до конца жизни прозябать в этом захолустье.

По ее голосу было нетрудно догадаться, что ее слова были не искренними. Либо жизнь на ферме ей все ж таки нравилась, либо у нее были грандиозные планы на несколько лет вперед. Я не исключал и такого варианта, что у этой смазливой, довольно-таки неглупой красотки имеется на примете какой-нибудь молодой щеголь, который в ближайшее время с удовольствием обвенчается с прекрасной и цветущей вдовой. Если, конечно, Светлане удастся окончательно охмурить Ивана Васильевича, а затем поспешно отправить его в царство теней, из которого никто и никогда не возвращался.

Еще несколько минут мы побеседовали на отвлеченные темы, и я, извинившись за то, что так бесцеремонно нарушил ее покой, решил продолжить прогулку вдоль аллеи. Не пройдя и сотни шагов, я машинально оглянулся. Беседка была пуста. Я начал внимательно осматривать местность. Виктория и Иван Васильевич по-прежнему были одни и о чем-то мирно беседовали. Во всяком случае, никто из них не размахивал руками и никаким иным способом не выказывал возмущения. Впрочем, отлично зная собственную жену, я бы не стал зарекаться в том, что между ними в любую секунду не могла вспыхнуть ссора. Это были две пороховые бочки, обогреваемые прямыми лучами полуденного солнца, которые могли взорваться в любой момент. Посмотрев в противоположную сторону, по направлению к лесному массиву, я наконец-то обнаружил Светлану. Она спешила к подножию мелководного ручья, огибающего этот массив по самой его кромке. Потом я обратил внимание на гнедую лошадь, привязанную к дереву, и лишь затем, чуть поодаль, увидел ее всадника в джинсовом потертом костюме. У него на ногах были резиновые сапоги с обрезанными голенищами. Его волосы были прикрыты легкой спортивной шапочкой. Из-за того, что он смотрел в противоположную сторону, я не мог разглядеть его лица, но по некоторым приметам пришел к выводу, что ему было немногим более двадцати лет. В его манере передвигаться что-то показалось мне знакомым, но я не обратил на это особого внимания. Возможно, я уже встречал этого парня раньше. Я мог встретиться с ним еще в прошлый раз, когда мы с Викторией отправлялись в свадебное путешествие. Убедившись, что Светлана целенаправленно спешит к нему навстречу, я вновь посмотрел на Викторию и на ее отца. За поворотом дороги они не могли видеть ни Светлану, ни молодого человека вместе с его лошадью. Теперь я понял, почему в беседке Светлана была так напряжена. Своим присутствием и неуместными расспросами я невольно помешал ее свиданию. В эту минуту мне почему-то стало искренне жаль своего тестя. Если мои догадки были верны и я не ошибался насчет его служанки, то уже с уверенностью мог сказать, что воочию видел вологодского ковбоя, который имел особые привилегии для того, чтобы в скором будущем стать новым хозяином фермы.

Виктория подошла ко мне почти бесшумно, ступая по густой траве как по мягкому ковру. Она была не на шутку взволнована и чем-то озабочена. Я сделал вид, что не заметил существенных перемен в ее настроении. В конце концов, она сама хотела навестить отца. Если он повлиял на нее так удручающе, то почему это должно стать моей проблемой?

– Ты оставила Ивана Васильевича одного? – как бы между прочим, спросил я. – С ним может что-нибудь случиться. Вдруг внезапно понадобится чья-то помощь?

– Он не один. Пришла его служанка. Она присмотрит за ним, – возбужденно ответила Вика.

– Благодаря ее заботам твоему отцу не грозит одиночество, – подметил я. – В какой-то степени ты должна благосклонно относиться к этой девушке.

Виктория тут же просверлила меня целеустремленным взглядом.

– Эта вертихвостка проявляет слишком много усердия, – сказала она. – Я не удивлюсь, если мой папаша составит завещание, в котором будут предусмотрены ее интересы.

– Дорогая, пока у тебя нет причин для беспокойства, – сказал я. – Она сутками ухаживает за твоим стариком. Я не вижу ничего предосудительного в том, если он решит ее хоть как-то отблагодарить.

– Все гораздо сложнее, – вздохнула Вика. – Я опасаюсь, как бы он не оставил ей слишком много…

– Что значит много? – спросил я. – Для одного человека и пять долларов крупная сумма, а для другого…

– Слишком много, это и означает, что слишком много! – вспылила Вика.

Глядя на нее, нельзя было не догадаться, что ей удалось выведать у моего тестя кое-какие признания. Она просто еще не успела определиться: нужно ставить меня в известность или нет.

– Не торопись делать поспешные выводы, – посоветовал я. – Твое мнение может быть ошибочным. К тому же Иван Васильевич не такой сумасшедший старик, чтобы позволить себе совершить какую-то необдуманную глупость. Если он составил завещание, то наверняка заложил в него глубокий здравый смысл. Да, у него слабость в ногах, но он еще не потерял рассудок. Даже его грубость не является признаком старческого маразма. Он живет в таких условиях и в таком обществе, где стать интеллигентным человеком зачастую практически невозможно, да и неприемлемо к местным устоям. Кто знает, дорогая, может, твой отец протянет еще не один десяток лет. Возможно, он переживет всех нас…

– Если он женится на этой озабоченной сучке… – почти выкрикнула Виктория.

Она сникла и посмотрела на меня смущенным взглядом. Я не торопился ее о чем-то расспрашивать и терпеливо ожидал продолжения ее внезапно оборвавшейся речи. Я не выказывал при этом ни удивления, ни тем более возмущения по данному вопросу.

– Ты даже не можешь представить, что он задумал! – с пафосом произнесла Виктория. – Это же уму непостижимо!