Это сокровище давало Сехотепу возможность черпать силы и не падать духом под тяжестью ложных обвинений. Кроме того, он в своем сердце хранил учение Золотого круга Абидоса, которое уводило его на другую сторону реальности. Как мало значат его страдания по сравнению с посвящением в таинство воскрешения Осириса! Во время ритуала обращения света его человеческая часть и часть небесная соединились и поменялись местами. Человеческое в нем больше не ограничивалось земным удовольствием и страданием, а божественное не замыкалось в недосягаемости небес. Временное стало самой малой частью бытия, а вечное — большей частью жизни. Каковы бы ни были испытания, он попытается их преодолеть спокойно, словно они его не касаются…

Солнечный луч осветил ларец из акации, украшенный тонко вырезанными цветами лотоса. Этот скромный шедевр свидетельствовал о высоком уровне искусства египетских мастеров и цивилизации фараонов, связанной с перевоплощением духа в различные формы — от простого иероглифа до гигантской пирамиды. Сехотеп улыбнулся, вспомнив о том, что похожий предмет стал причиной его погибели.

— Вас желает видеть визирь Собек, — доложил Сехотепу слуга.

— Пригласи его на террасу и подай нам холодного белого вина урожая того года, когда родился Сесострис.

Собек-Защитник мог бы пригласить Сехотепа в свой кабинет, но он предпочел допросить его у него дома, надеясь получить от него последние признания.

Собек не очень хорошо понимал этого тридцатилетнего мужчину с тонким лицом и глазами, в которых светился глубокий и быстрый ум. Поэтому вопросов было множество… Но его мучил и еще один вопрос: почему Хнум-Хотеп не подписал акта о невиновности? Здесь напрашивалось одно очень простое объяснение — тяжелое состояние перед смертью. Но в таком случае ему-то что делать?

Другая гипотеза состояла в том, что старый визирь мог, не веря в виновность Сехотепа, желать его привлечения к суду, чтобы там публично оправдать члена Дома царя.

Да, вариантов много, но как выйти из положения?

Собек молчал, поэтому первым заговорил Сехотеп:

— Как мне расценивать твою позицию: ты судья, допрашивающий виновного, которого заранее обрекли на приговор, или же у тебя существуют сомнения в моей виновности?

Смутившись, Собек стал ходить по комнате, не отвечая.

— Ну, по крайней мере, воспользуйся тем, что из окна открывается красивый вид, и полюбуйся городом, — посоветовал хозяин. — С этой террасы можно увидеть Белую стену фараона Менеса, объединившего Верхний и Нижний Египет, а также множество храмов, которые придают нашему городу неповторимое очарование.

Наконец Собек решился. Он подошел к Сехотепу и положил ему руку на плечо.

— Я посмотрю на городской пейзаж в следующий раз.

— Не лучше ли сейчас воспользоваться случаем? Может быть, другого не представится…

— Скажи откровенно: кто сейчас передо мной? Глава террористической организации Мемфиса, на чьей совести множество невинных смертей, или нет? Это единственный мой вопрос, и он самый трудный.

— Чтобы утвердить свое положение, новый визирь должен подать пример. Моя судьба предрешена, вот я и пользуюсь последними часами своей относительной свободы.

— Ты плохо меня знаешь, Сехотеп!

— Разве не ты посадил в тюрьму Икера, обвинив его в измене?

— Об этой ошибке я сожалею, но ее я уже исправил. А мои новые функции требуют от меня гораздо больше осторожности и максимума прозорливости.

Сехотеп протянул ему руки.

— Надень на меня наручники.

— Ты признаешь свою вину?

— Когда мне вынесут смертный приговор, ты должен будешь убить меня своими собственными руками, Собек. Потому что я откажусь покончить с собой и до последней секунды жизни буду утверждать, что я невиновен.

— Твоя позиция мне кажется уязвимой — разве ты позабыл о фактах?

— В отношении подтасовок и фальсификаций наши враги не имеют себе равных. И мы сами становимся их жертвами, подчиняясь жестким законам собственного аппарата судебной власти!

— Наши законы тебе кажутся несправедливыми?

— В любом законодательстве есть слабые места. Визирю и судьям следует компенсировать эти недостатки, высвобождая истину из сетей внешних совпадений.

— Но ты хотел меня убить, Сехотеп!

— Нет.

— Ты сам изготовил магические фигурки, которые должны были меня убить.

— Нет.

— После моей смерти ты собирался убить Великого царя.

— Нет.

— Все это время ты информировал своих сообщников о решениях фараона, что позволяло им уходить от стражи.

— Нет.

— Не кажется ли тебе, что твои ответы слишком коротки?

— Нет.

— Твой ум не позволит тебе уйти от справедливого наказания. Доказательства слишком весомы.

— Какие доказательства?

— Анонимное письмо смущает меня, признаюсь тебе. Но в нем есть все же определенная логика, и она согласуется с намерениями заговорщиков.

Сехотеп ограничился тем, что твердо и прямо посмотрел визирю в глаза.

Их пристальные, открытые и прямые взгляды встретились…

— Ты подписал документ, доказывающий твою причастность к попытке убийства, и то, что я выжил, ничего не меняет. Намерение — то же действие, и трибунал не выкажет никакого снисхождения. Поэтому лучше признаться и назвать мне имена своих сообщников.

— Мне очень жаль тебя разочаровывать, но я верен фараону и не совершал никаких преступлений.

— Как же ты объяснишь присутствие твоей подписи на документе, который должны были уничтожить магические фигурки?

— Сколько же раз тебе повторять? Враг использует прекрасного фальсификатора и хорошо осведомлен о всех членах Дома царя. Он рассчитывает нанести нам смертельный удар. И визирь не может позволить собой манипулировать.

Спокойствие Сехотепа поразило Собека-Защитника. Неужели у него действительно такой дар притворства?

— Но какой бы эффективной, — снова заговорил обвиняемый, — эта манипуляция ни была, может быть, именно она и является их ошибкой. Не забудь проследить за поведением всех в моем окружении. У одного из них может оказаться образец моего почерка.

— Включая твоих любовниц?

— Я дам тебе самый исчерпывающий список.

— Подозреваешь ли ты и кого-нибудь из чиновников?

— Это не мне, а визирю следует применять закон Маат и отстаивать истину, какими бы ни были последствия.

Четыре молодые акации и четыре льва были лишены силы, поддерживающей защиту Древа Жизни. Теперь остались только два главных препятствия — символ Абидоса и золото, покрывавшее ствол Древа Жизни. Но этот драгоценный металл, привезенный из Нубии и из страны Пунт, тут же утратит свою действенность, как только Провозвестник снимет покрывало с джеда и нарушит неприкосновенность ковчега.