— Маша, у меня проблемы не с тобой. У меня проблемы с собой. И я в какой-то момент… да, Маш, я не справился и сломался. Прости меня.

Я резко выдыхаю, стараясь сморгнуть слезы и пытаясь переварить.

— Не понимаю тебя, — выдавливаю пару минут спустя.

Взгляд его упирается в лобовое стекло. Марат смотрит перед собой, на губах его появляется легкая улыбка. Он думает о чем-то сокровенном, ценном, дорогом.

— Когда мы познакомились, я был совершенно очарован. Ты была такой… Такой обаятельной, неопытной, искренней. Знакомо ли тебе то самое чувство из детства, когда перед тобой нечто безумно желанное и хочется хотя бы постоять рядом и мимолетно дотронуться? Но ты боишься, потому что … — он слегка морщит нос, — а черт знает, откуда берутся наши страхи. Они просто есть, и все.

Помолчав немного, но продолжает:

— Мне слишком часто кажется, что я ни на что не способен и то, что я делаю… этого недостаточно, чтобы достичь истинного успеха. Но я старался. Я как мог старался, чтобы стать для тебя тем самым мужчиной, за которым ты готова будешь идти не оглядываясь назад. Не жалея. Я так старался войти в твою жизнь… Мне хотелось защитить тебя от всего. Мне так хотелось стать для тебя тем самым. Единственным, кто сделает тебя счастливой. Стать тебя достойным. И я старался идти вперёд. Чтоб ты мною гордилась. Мне не нужно было ничьё одобрение. Только твое. Только гордость в твоих глазах делала достигнутую победу по-настоящему желанной и ценной, — судорожный вздох прерывает поток слов. — Я пытаюсь сказать, что всегда пытался доставить тебе радость. Сделать тебя счастливой. И у меня это даже получалось. До определенного момента.

— Я все равно не понимаю, к чему конкретно ты ведешь, — начинаю незаметно ломать пальцы от переживаний. Ничего не могу с собой поделать. — Как это связано с тем, что ты единолично решил разрушить наш брак?

— Маша. Ещё до нашего знакомства у меня были небольшие проблемы, — осторожно углубляется в рассуждения и тут же вздрагивает. — Но я успешно с ними справлялся. Правда. У меня все было нормально, — противоречит сам себе, а я просто в оцепенении оттого, что речь его вдруг становится сбивчивой, он дико нервничает. Кажется, ещё немного, и его начнёт трясти. — Нет, серьезно. Я хочу, чтобы ты понимала, что у меня действительно все нормально с головой. Я здоров, — кладёт руку себе на грудь, а я с ужасом ловлю смысл его слов. — Я абсолютно здоров. Но иногда при различных обстоятельствах внутри что-то ломается и наступает период, когда я ни в чем не уверен и мне кажется, что я никогда не смогу найти выход из ситуации и преодолеть сложности. Это ощущение становится настолько ярким и невыносимым, оно как снежный ком нарастает и грозит обрушиться на меня со всей мощью. Я в такие моменты плохо контролирую свои мысли, лезу не в те дебри и принимаю не самые адекватные решения. Ещё до нашей встречи у меня был длительный период, когда это чувство постоянно мешало мне. Мешало работать, мешало разобраться в себе, расставить приоритеты. Я не знал, куда от него деться. И как вообще с этим бороться, потому что оно оглушало. Мне казалось, что я все делаю не так, что иду не в ту сторону и гроблю все начинания. Что у меня ничего не получается, а ты ведь знаешь, я перфекционист. На словах кажется очень легко это преодолеть, но на деле как будто в воронку засасывает. Я ещё раз повторюсь: я абсолютно здоров, но это ощущение… оно было неподвластно мне, — трясёт головой, впиваясь пальцами в руль. Сердце сжимается от его повествования, я начинаю понимать, куда он клонит. Но… не могу в это поверить. — Я тогда впервые решил обсудить со специалистом все происходящее со мной. И он помог мне справиться.

Речь Марата обрывается, а я сижу как громом поражённая. Как-то нужно это ещё осознать. Несдвигаемая скала. Всегда твёрд в своих решениях, все по полочкам, все идеально и безукоризненно. Подконтрольно ему абсолютно все. И это все про Марата. Как в нем уживаются две совершенно непримиримые стороны? Не понимаю.

— Когда мы с тобой познакомились, вновь вернулась неуверенность, сомнение в себе. Мне казалось, что ты настолько идеальная, что мне даже воздухом с тобой дышать одним нельзя, не говоря уже о том, чтобы позвать на ужин или спросить номер телефона. Но я научился преодолевать внутреннюю неуверенность, перешагивая через эти блоки. Каждое свидание требовало неимоверных усилий и запредельных стараний. Я так боялся совершить ошибку, боялся быть отвергнутым. И не в тебе дело, а во мне. Только во мне. Я смог и преодолел. И все вроде потом шло своим чередом. Мы поженились. В моей жизни была только одна женщина, которую я бы хотел видеть рядом с собой на протяжении многих лет и называть своей женой. И эта женщина… — убивает открытостью взгляда, я не представляю, чего ему стоят эти признания. — Ты. Все было прекрасно. А потом мы задумались о ребёнке, и постепенно поезд стал сходить с рельсов. Маша, я не хочу, чтобы ты винила себя, проблема только во мне. Но оно все так наслоилось… и на работе непорядок тогда был. И дома… я просто не мог видеть твои слёзы, меня изнутри разрывало от бессилия. Но я ничего не смог сделать. Ещё и ещё раз. И… в итоге… я вновь слетел с проработанных настроек. И… — тяжело вздыхает, но продолжает открываться. Ощущение, словно с него кожу сдирают живьём, так сложно ему даётся это признание. У него дрожит голос и трясутся руки. — В итоге ко мне вернулись панические атаки и тревожное расстройство.

Я горестно прикрываю глаза, даже не пытаясь остановить слёзы. Они бегут и бегут по щекам, капая на блузку.

Как так могло получиться? Как?! Я. АБСОЛЮТНО. НИЧЕГО. НЕ ЗАМЕЧАЛА. Разве любящая женщина может не заметить? Нет. А я вот не заметила. Марат всегда был победителем. Чего ни коснись. Как же так?!

— Лисён. Ну не надо. Пожалуйста, — тянется к моему лицу, очень осторожно размазывает соленые дорожки.

В моей голове бьется обрывок фразы.

«Я просто не мог видеть твои слёзы…»

— Почему… — еле сдерживаясь, по отдельности медленно выдавливаю из себя слова. — Почему. Ты. Не захотел. Со мной об этом. Хотя бы поговорить… почему, Марат?

Не знаю, куда деть руки. На сердце дыра.

— Вмешивать тебя было нельзя. Ты видела своё состояние? Ты так