ясель до пионерства, и включив сюда труд, колонии беспризорных, школы трудновоспитуемых и т. д.

Ф. Малов— зачем писать «осередь»? Это ведь значит около середины. И — зачем сочинять такое скользкое, сопливое слово, как «вилявая»?

Очерк — ехидно сделан, но возбуждает сомнения: так ли это, верно ли? Уж очень придурковаты комсомол и «гражданин-товарищ». Не чувствуется роль сельсовета. Смородин говорит: «Колчак разорил». Отряды К[олчака] не доходили до Керженца. Никто не сказал этого Смородину. В общем же очерк не очень плохой. Покороче бы сделать его.

Мерзляков— неплохо. Автор пишет: «понталы» вместо панталык; «страпила» вместо — стропило. Стропило у него — «сна». С языком у всех очень слабо.

Петелин — я бы советовал не печатать рассказов, написанных таким надуманным и разухабистым языком. Что значит: «Без ухитки и двор юр»? Юр — голо возвышенная точка. «На юру:» — под всеми ветрами, у всех на глазах. «Ухитка» — должно быть, от хитрости? Или от глагола похищать? «Рука как» — нехорошо звучит — кака. «Жеребец… а в руке у него — кол». «Язык, как щипцы сахарны» — все это — мусор. Править такой «стиль» нет смысла. Автор — не глуп, — он сам должен и может научиться писать просто, без фокусов, в которых малограмотность соединена с его — автора — самомнением.

Фибих — опытный «очеркист». Его Додонов как будто несколько похож на Смородина из очерка Малова. Об этом говорит не только то, что Додонов назвал свинью — Комиссаром. О ревякинцах писалось действительно много.

Асанов — слабовато. Процесс роста коммуны не изображен.

Балбеков — тоже слабо. А тема: интересная, и автор достаточно грамотен для того, чтобы развить ее лучше.

Шошин — славная вещь. Вы этого автора не спускайте с глаз, он обещает работать хорошо.

Плотников — интересный очерк, хорошо сделан.

Дудель — тоже.

Озерский — этот очерк возбуждает различные сомнения, его следовало бы показать кому-либо из армян, знающих свою историю. На стр. 6-й автор мог бы упомянуть, что Т. Мор, Кампанелла и др. — были монахами, что Мендель — тоже монах и что монахов папы римские изредка! жгли на кострах Или — совсем не следовало говорить о «культурной» роли монастырей. «Цари жаловали католикосов» — когда, чем? Николай Второй отобрал на 26 м. церковных ценностей. Армян истребляли не только турки, но этим усердно занималось правительство царя, организуя армяно-татарские бойни на Кавказе. Об этом нельзя не помнить. «Священные травы» — чепуха. Основной частью миро является розовое масло, его приготовляют из роз долины Казанлыка в Болгарии «Туф» — не камень, а уплотненный веками вулканический «пепел», т. е. продукты извержений кратеров. Вообще очерк фактически сомнителен. Возможно, что армяне посмеются над ним, а может быть, и обидятся.

Мартынов — здесь встает вопрос о политической тактичности и уместности очерков такого тона.

Гаев — это уже типичный рассказ, и мне кажется, что он разрушает строй сборника.

Герман — интересно и ново.

Амурский — тоже неплохо.

Сибиряков — тоже.

Вообще отдел «Окраины» наиболее удачен и как чтение интересен. «Деревня» — слабее Общий недостаток почти всех очерков — торопливость и небрежность работы, плохой язык, невнимание к точности, слабая изобразительность. Но даже и при всем этом сборник интересен. Будет еще более интересен и солиден, если часть очерков — выбросить.

Возвращаясь к статейке Ар[амилева], должен добавить, что не понимаю, для кого она написана? Читателю едва ли интересны рассуждения о литературной форме, данные в таком путаном и спорном виде. «Очеркистов» эта статья тоже не способна удовлетворить и лишь вызовет у них недоумение, потому что достаточно резких, определенных признаков различия очерка от рассказа и одного типа очерка от другого — автор не дает. Да и никто не давал — не может дать — с достаточной ясностью. Очерк стоит где-то между исследованием и рассказом Авторы называют очерком крайне различные вещи. Чехов считал «Палату № 6» очерком, а психиатр Ковалевский — «Записки сумасшедшего» Гоголя.

Было бы разумнее написать статью для «очеркистов», которая рассказала бы о том, какого языка требует наш массовый читатель, — статью, которая предостерегала бы их от излишнего употребления варваризмов и местных речений, от неясной, длинной фразы, а также от щегольства словами. Учить следует простоте и точности языка, именно это дает ему силу «изобразительности».

Мой привет сердечный.

А. Пешков

15. VIII. 29.

968

В. К. АРСЕНЬЕВУ

23 сентября 1929, Москва.

Уважаемый Владимир Клавдиевич —

я получил посланную Вами интересную работу С. И. Бельдянинова. По теме, размеру и обилию в ней графического материала она для «Наших достижений» неудобна и непригодна, Немедля начну хлопотать об издании ее отдельной книгой.

Разрешите обратиться к Вам с таким предложением: необходимо, чтоб наш массовый читатель был ознакомлен — по возможности широко — с ходом культурного и промышленного роста всех областей Союза за истекшие 10 лет. С этой целью Госиздат решил выпустить серию областных сборников люд общим титулом «Библиотека «Наших достижений». Такие сборники могут быть сделаны одним или несколькими авторами. Лучше, если — несколькими, это придаст сборникам разнообразие, сделает материал более интересным для читателя. Оформление материала — живой очерк, не исключающий диалога. Так как очерки рассчитаны на внимание и понимание широких масс — язык очерков должен быть прост и ясен.

Не возьмете ли Вы на себя труд создать сборники по достижениям Уссурийского края и сорганизовать еще два-три сборника по областям Дальнего Востока? Я усердно просил бы Вас принять участие в этой работе. О согласии Вашем и Ваших условиях прошу известить возможно скорей.

Желаю Вам всего доброго.

Сердечный привет!

М. Горький

23. IX. 29.

Москва.

969

М. А. НИКИТИНУ

15 октября 1929, Москва.

Книгу Вашу получил, спасибо! Очень живая книга.

Послушайте: Вы — сибиряк? Вам, сибирякам, следовало бы собрать все, что написано об Антоне Сорокине, и собрание очерков этик — издать,

После того, как будет издана такая книга, можно приняться и за издание работ самого Сорокина. Что Вы скажете по этому поводу?

Привет.

А. Пешков

15. X. 29 г.

970

И. Ф. ЖИГЕ

Октябрь 1929, Москва.

Товарищ Жига —

необходимо, чтоб Пучков внимательно почистил язык рукописи, — язык небрежен и засорен лишними словами.

Не надо, чтоб автор ахал и охал, пусть лучше читатель ахнет.

Лирику следует сократить, — от этого факты станут рельефнее.

Автор склонен «любоваться своей красотой», ошибочно думая, что анархизм и есть красота. Но анархизм прежде всего драма личности, а не всякая драма красива, даже и тогда, если она искусно изложена на бумаге.

Интересен и поучителен не сам