— Это самое лучшее для вас, — ответил доктор.

Он направился к двери, и за ним последовали остальные.

— Она хорошо выспится, — заверил Грэм.

— Я могу чем-нибудь помочь? — спросил Тим.

— Если хотите, я посижу с ней, — любезно предложила Эвелин.

— О, нет, нет, не стоит. Все в порядке, — ответил Тим.

Эвелин вновь подошла к постели.

— Молли, хочешь, чтобы я осталась?

Глаза у Молли снова приоткрылись.

— Нет, — прошептала она и прибавила: — только Тим…

Тим вернулся и сел у кровати.

— Я здесь, Молли, — проговорил он, беря ее за руку. — Спи… Я тебя не оставлю.

Она слабо вздохнула и закрыла глаза.

Выйдя из бунгало, Грэм остановился, и Хиллингдоны задержались вместе с ним.

— Вы уверены, что я больше ничем не смогу помочь? — спросила Эвелин.

— Я очень благодарен вам, миссис Хиллингдон, и думаю, что вы еще пригодитесь. Сейчас лучше ее оставить вдвоем с мужем, но завтра, скорее всего, он будет занят в отеле, и я думаю, кому-нибудь надо бы с ней побыть.

— А вы что, думаете, она может… может повторить? — спросил Хиллингдон.

Доктор Грэм раздраженно потер лоб.

— В таких случаях никогда не знаешь наперед. Скорее всего, что нет… Если взглянуть со стороны, укрепляющее лечение — вещь до крайности неприятная, однако никто не может быть абсолютно уверенным. Она могла где-нибудь спрятать еще такие же таблетки.

— Никогда бы не подумал, что девушка, вроде Молли, может решиться на самоубийство, — пробурчал Хиллингдон.

— Как правило, самоубийство совершают не те, кто постоянно этим угрожает, — сухо заметил доктор Грэм. — Такие обычно спускают пары, драматизируя самих себя.

— Мне казалось всегда, что Молли очень жизнелюбива. Я думаю, возможно… — Эвелин колебалась. — Все-таки я должна поговорить с вами, доктор Грэм…

Эвелин рассказала ему, о чем они говорили с Молли на пляже в ночь, когда убили Викторию. Лицо Грэма стало очень серьезным.

— Я рад, что вы сообщили мне это, миссис Хиллингдон. Это вполне определенные симптомы уже глубоко укоренившегося расстройства. Да… Утром я переговорю с ее мужем.

— Кендал, я хочу серьезно поговорить с вами о вашей жене.

Они сидели у Тима в конторе. Эвелин Хиллингдон подменила Тима у постели Молли, ее обещала позднее сменить Лаки. Мисс Марпл тоже предложила свои услуги. Бедный Тим разрывался между женой и гостиницей.

— Я не могу понять этого, — говорил Тим. — Я больше не понимаю Молли… Она переменилась. Кажется, это совсем другой человек.

— Насколько я понял, ее мучают по ночам кошмары?

— Да, да. Она очень часто на них жалуется.

— И как долго это продолжается?

— О, я не знаю… С месяц, может быть, или дольше.. Она… мы… ну, мы думали просто, что это… ну, сны такие, знаете… они у всех бывают…

— Да, да, вполне понимаю. Но гораздо более серьезно то, что она, кажется, кого-то боится. Она вам жаловалась на это?

— Ну, да… Раз или два она говорила, что, в общем, какие-то люди ее преследовали.

— А! Шпионили за ней?

— Да, как-то она употребила именно это слово. Она сказала, что это были какие-то ее враги, и они ее здесь выслеживали.

— А у нее что, есть враги, мистер Кендал?

— Да нет, ну что вы! Конечно, нет.

— А не было ли чего-нибудь в Англии еще до вашего брака, вы не знаете?

— Нет, нет, ничего похожего. Она не особо ладила со своей семьей, вот и все. Ее мать довольно эксцентричная женщина, с которой, возможно, было трудно ужиться, но…

— У нее в семье не было случаев психических расстройств?

Тим собрался ответить, однако промолчал и надел колпачок на авторучку, лежавшую перед ним на конторке.

— Я еще раз подчеркиваю, Тим, что если так, то лучше скажите мне. Тем более при данных обстоятельствах.

— Ну, в общем, по-моему, что-то там было. Ничего серьезного, просто вроде какая-то ее тетка была немного задвинута. Но ведь это же ничего не значит… То есть я хочу сказать, что такое бывает чуть ли не в каждой семье.

— О да, это чистая правда. Я не хочу вас пугать, но это может помочь проследить в случае возникновения любого стресса тенденцию к нервным расстройствам или психическим заболеваниям.

— Да я ведь как следует всего и не знаю, — сказал Тим. — В конце концов, люди же не изливают вам свои семейные неурядицы, верно?

— Конечно, конечно. А у нее не было в прошлом человека, за которого она собиралась замуж и который мог бы ревновать ее и преследовать?

— Не знаю, но я не думаю, чтобы это было так. Кто-то хотел на ней жениться, но, насколько я понял, ее родители были очень против и, по-моему, она втюрилась в этого парня только наперекор семье. — Тим криво усмехнулся. — Вы ведь знаете, как это бывает в юности: если вокруг тебя поднимают возню, ты залипаешь только сильнее, кто бы это ни был.

— Да, это часто видишь, — улыбнулся доктор Грэм. — Никогда не следует противиться, если у ребенка неподходящие друзья. Обычно дети сами перерастают через это естественным путем. А этот человек, кем бы он ни был, не угрожал ей как-нибудь?

— Нет, я уверен, что нет. Она бы мне сказала. Она сама говорила мне, что это было просто глупое детское наваждение, в основном, только из-за его необычайно дурной репутации.

— Да, да, понятно. Все это выглядит несерьезно. Ну, а теперь еще одно. По-моему, Тим, у вашей жены случаются, судя по ее описаниям, провалы в памяти. Такие небольшие промежутки, когда она совсем не помнит, что она делает. Вы об этом знали?

— Нет, — медленно произнес Тим. — Нет, не знал. Мне она никогда не говорила. А, знаете, я ведь замечал кое-что и сейчас, когда вы об этом упомянули, вспомнил, что временами она казалась мне довольно рассеянной… — Он замолчал, что-то соображая. — Да, это объясняет все. Я никак не мог понять, почему она забывала о простейших вещах, не знала иногда: вечер уже или день… Я ведь думал, что она попросту рассеянная.

— Просто теперь все объяснилось, Тим, и я решительно советую вам показать вашу жену хорошему специалисту.

Тим покраснел