Он вообще не отреагировал. Патрон был одет в джинсы и вязаный серый свитер, я тоже напялила что-то в мрачных осенних тонах, правда, под одеянием этого не было видно. Шофер даже не обернулся, когда мы садились в машину. Он рванул с места так, что нас буквально впечатало в спинку сиденья. Я поняла, что вид Смерти не напугает стокгольмского таксиста. Косу мы тоже взяли, сложили и спрятали в карман моего одеяния: я чувствовала ее бедром. Патрон так ловко сложил косу, что теперь она была чуть больше обычного карманного ножа.

Теперь мы стояли возле дома Эйнара Салена, собираясь с духом. Я совсем не так представляла себе его жилище. Обычно в Нокебю дома-клоны буквально трутся друг об друга. Но Мартин рассказывал, что Эйнар Сален живет не просто на Оршвэген, но на правильной стороне и в правильном доме. Купив этот особняк — пародию на дворец с колоннами и псевдо-античными скульптурами из белого мрамора в саду — он явно хотел выпендриться. Я подошла по газону к одной из статуй; ее соски были выкрашены в бесстыдно-красный цвет — нелепая попытка придать мертвому камню чувственность. Патрона это развеселило.

— Кажется, будет куда интереснее, чем я думал. — Он взял меня под руку. — Ценю людей, которые не стесняются демонстрировать свои сексуальные желания прохожим. Нечасто мне попадаются такие экземпляры.

— Может, это его жена раскрасила их. — Я перевела взгляд на скульптуру, изображающую охотника. У него была раскрашено причинное место. На этот раз в ярко-синий цвет. Это напомнило мне «Нэкен» — памятник перед железнодорожным вокзалом в Упсале, там уставших пассажиров встречала статуя, у которой фаллос каждый день красили другим цветом.

Ухоженный сад почему-то казался заброшенным. Газон явно регулярно подстригали, но кусты сильно разрослись, а на клумбе было столько сорняков, что она напоминала колтун. Под навесом стояли велосипеды и садовый инвентарь. Рядом высилась куча старого хлама и гнилых досок. Все это создавало впечатление какой-то шизофрении. Словно у хозяев были извращенные представления о порядке: то ли Сален отвечал за хаос, а жена — за порядок, то ли наоборот.

Мы подошли к входной двери. Я вспомнила, что не составила никакого плана действий. А ведь патрон сказал, что сегодня парадом командую я.

— У нас есть какой-нибудь план? — спросила я.

Патрон покачал головой.

— Это незапланированный визит, так что будь готова к сюрпризам. Помнишь мои слова об импровизации? Я решил применить их на практике.

С этими словами он нажал на звонок. Я стиснула косу в кармане. Ничего не произошло. Мой спутник снова нажал на кнопку. И снова тишина. Мы переглянулись. Я подумала: какая ирония — никого нет дома. Не успела я спросить патрона, случалось ли ему уходить не солоно хлебавши, как дверь распахнулась.

В дверях стоял Эйнар Сален. Точнее, не стоял, а висел в сантиметре от пола. Редкие волосы цвета крысиной шерсти прилипли к голове, перхоть словно фосфоресцировала, и казалось, что его голову окружает искаженное подобие нимба. Изо рта вывалился язык, покрытый белым налетом.

За ним, подобно греческой богине, возвышалась женщина — крупная, черноволосая, с темным пушком над верхней губой и густыми зарослями подмышками, в майке и шортах, с крепкими жилистыми ногами. На голове у нее был ободок.

Видимо, ей было жарко даже в летнем наряде. Струйки пота стекали между грудями, на лбу выступила испарина. Одной рукой женщина держала Эйнара Салена за воротник рубашки, а другой прижимала к его виску дуло пистолета.

Какое-то время мы стояли в оцепенении. Мой патрон среагировал первым:

— Я пришел за Эйнаром Саленом. Точнее, моя ассистентка собиралась забрать его. Как вижу, он почти готов к транспортировке.

Сален продолжал тупо смотреть прямо перед собой. Только нога у него дернулась. От неожиданности женщина, судя по всему жена, так сильно ткнула его пистолетом в нос, что хлынула кровь.

Растерявшись, я благодарила судьбу за то, что Смерть рядом и ответственность за происходящее лежит на нем, а не на мне. У меня и мысли не мелькнуло о том, что нам угрожает опасность. Напротив, я испытывала симпатию к жене Эйнара Салена. Будь я на ее месте, убила бы его много лет назад.

— Долго же тебя пришлось ждать, — наконец открыла она рот. — Я держу его на мушке с самого утра и уже давно могла бы прикончить. Но опасалась, что его грязная душонка хоть на минуту перейдет ко мне, а это вызывает у меня омерзение. Это отвратительнее, чем… Представь себе…

Последние слова предназначались мне, и я кивнула, сразу поняв, что она имела в виду.

Эйнар Сален заговорил так внезапно, что мы вздрогнули.

— Вы стоите тут и мерзнете. Речь не о моей жене, конечно. У нее такая горячая кровь, что холод ей нипочем. Карина, булочка моя, не пригласишь ли гостей в дом, чтобы мы могли расположиться поудобнее? И реши наконец, где меня пристрелить, здесь или в гостиной, — все равно тебе придется потом убирать всю эту грязь.

Голос его напоминал топленое масло — клейкий и вязкий. Ни намека на панику или удивление. Карина отреагировала незамедлительно: ткнув пистолетом в мужу в спину, она заставила его развернуться спиной к нам. Пройдя через холл и две двери, мы оказались в гостиной, а за нами тянулась дорожка из перхоти Эйнара Салена. «Как рис после свадьбы», — подумала я.

Там было два дивана того же кричащего цвета, что и краска на сосках статуи, но никто не выразил желания присесть. Карина снова ткнула пистолетом мужу под лопатку, отчего он согнулся.

— Как видите, я сыта по горло. И меня можно понять! Годами твердила ему, чтобы мыл волосы шампунем от перхоти. Я покупала ему один за другим. Дешевые и дорогие. В тюбиках и в бутылках. В аптеках и в парфюмериях. А он? Что делал он? Отказывался! Говорил, что с его волосами все в порядке, это, мол, у меня проблемы и комплексы. Комплексы! Когда перхоть буквально хлопьями сыплется у него с головы. Я только и делаю, что вытираю ее, собираю пылесосом, стряхиваю… с ковров, подушек, столов, из тарелок! — От возмущения она перешла на крик.

— Но, дорогуша, что за предрассудки! Перхоть так же естественна, как секс, испражнения, кровь или сопли. Все это производим мы, люди. Я же не злюсь при виде твоих окровавленных прокладок в ванной. Надо быть терпимее!

Это были его последние слова. Патрон кивнул мне. Я сжала косу в кармане, достала флакон, открыла пробку, распахнула одеяние и сделала глубокий вдох. Животный инстинкт «булочки и дорогуши» сработал, и в комнате раздался оглушительный выстрел. Эйнара отбросило на один из диванов. Я отпрянула, но все равно одеяние забрызгало кровью. Патрон стоял в отдалении, поэтому на него не попало ни капли. Я с отвращением смотрела на кровавое месиво, которое только что было лицом Эйнара Салена.

Меня вырвало на ковер. Я не могла осознать, как выстрел из такого маленького пистолета может привести к столь чудовищному результату. Карина Сален была совершенно спокойна. Она подошла к дивану, взглянула на труп и покачала головой:

— Подумать только, а у него, оказывается, были мозги… Странно. Я думала, его голова расколется, как орех, на две пустые половинки с гнилым содержимым.