День тянулся невыносимо долго. Она все-таки нашла дорогу – обычную тропу шириной четыре фута, прорезавшую дикие, заболоченные леса. Она шла по этой тропе большую часть дня, вынужденная прятаться в чащобе всякий раз, когда замечала приближение людей, что, по счастью, случалось не слишком часто. На ходу она ела ягоды, сорванные с ближайших кустов, но они не слишком утоляли голод. Усталость одолевала ее, но она упрямо шла дальше, понимая, что поворачивать назад нельзя. В деревне Сейлем ее ожидала только смерть.

Белинда старалась не думать о Джастине Гардинге, о том, что он вернется за ней и не застанет в доме Кэди. Порой, со всколыхнувшейся надеждой, она представляла, что Джастин отправится на ее поиски в Бостон, но тут же гнала от себя эту мысль. Скорее всего он будет слишком раздосадован тем, что она все-таки сбежала. Если, конечно, он вообще удосужится вернуться в Сейлем. Белинда брела сгорбившись, словно столетняя старуха, и ей казалось, что в ее душе что-то увядало, словно цветок, выдернутый из плодородной почвы. С небывалым упорством, словно в забытьи, проделывала она этот путь до Бостона, тупо переставляя ноги. Джастин Гардинг – воспоминание, сон. А явь – весь этот ужас, бескрайние, холмистые просторы, где нужно прятаться и от зверя, и от человека.

Все ее мытье пошло насмарку, когда, прячась от сморщенного старика фермера и его сварливой жены, она провалилась в невесть откуда взявшуюся топь. Барахтаясь в зловонной жиже, девушка едва не заплакала от отчаяния. Потом, с наступлением сумерек, когда Белинда снова оказалась в дикой чаще, она все-таки всплакнула – это были слезы усталости и страха. Завернувшись в мокрый, грязный плащ и дав волю слезам, она думала о Джастине, мечтала, изнывая от одиночества, о том, чтобы он оказался здесь, обнял ее. Да, в тот момент она отдала бы полжизни только за то, чтобы Джастин был рядом, укачивал ее, осушал нежными поцелуями ее слезы. Но это были лишь мечты. И она, одинокая, несчастная, плакала до тех пор, пока наконец не провалилась в тяжелый, беспробудный сон. Этой ночью сновидения ей не досаждали.

Белинда проснулась в тот странный час между ночью и рассветом, когда луна еще не уплыла, а нарождающееся солнце дремлет. Какое-то время она лежала неподвижно, прислушиваясь к биению собственного сердца, к окружающим лесным звукам. У Белинды возникло ощущение, что она так и проведет остаток жизни, одиноко бродя по лесу. Она уже сомневалась, что когда-либо доберется до Бостона, что на ее пути возникнет какой-нибудь город или просто человеческое жилище, что она снова увидит человеческое лицо. Какое-то безумие овладело ею, какой-то кошмар наяву, ужас поднялся в ней гигантской, яростной волной, захлестывая разум. Она села, дико озираясь вокруг, потом неуверенно поднялась и бросилась напролом через чащу. В горле клокотало от беззвучного крика. Она спотыкалась о камни, налетала на деревья, но не сбавляла ходу.

Словно одержимая, она бежала, бежала, бежала…

Незадолго до полудня в Бостон явилась грязная оборванка. Она походила скорее на старую каргу, чем на молодую девушку, – от ее спутанных волос смердело болотной тиной, лицо покрывала короста грязи и запекшейся крови от царапин и ушибов. Платье и накидка были порваны и грязны. Белинда пошатывалась, как пьяная, когда добрела до окраины города и лесной кошмар остался позади. Глаза ее были воспаленными и безжизненными, казалось, она с трудом припоминала, ради чего стремилась сюда. Ах да! Ей нужно разыскать Сару.

С низко опущенной головой она еле брела по извилистым улочкам, смутно осознавая, что люди глазеют и тычут в нее пальцем. Добравшись до узенького переулка, она в изнеможении привалилась к стене булочной, вдыхая дразнящий аромат свежевыпеченного хлеба. При мысли о еде глаза ее подернулись слезами, а дрожащая рука потянулась к карману за кошельком. Белинда стало медленно продвигаться к двери булочной.

Внезапно она почувствовала на своем плече чью-то тяжелую руку. Вздрогнув, Белинда обернулась, и лицо ее побелело под слоем грязи. Перед ней стоял сурового вида мужчина в алом плаще. Другой, стоявший рядом, брезгливо морщил нос. Констебли. Белинда испуганно ахнула.

– Кто ты такая, женщина? И что делаешь здесь? – требовательно спросил первый. Своими глазами – узкими, холодными и неподвижными – он напоминал рептилию.

Прежде чем она успела ответить, второй, пухлый коротышка с толстой шеей, с презрением проговорил:

– По всему видать – попрошайка.

– Мы здесь не любим чужаков, женщина, – подхватил первый. – Тем более таких оборванцев. Мы – благопристойная, работящая община, и нам некогда жалеть тех, кто не может сохранить себя в чистоте и честно трудиться.

– Я… я не… – начала Белинда сухим, надтреснутым голосом. Потом облизала губы и начала заново: – Я… я ищу одного человека. Вы не подскажете…

– Пожалуй, посадим ее на денек в колодки, – нетерпеливо перебил толстяк. – Будет знать, как расхаживать здесь в таком виде – словно после свинарника!

– Нет! – Белинда в отчаянии оглядывала их свирепые физиономии. Страх снова захлестнул ее. Эти ничего не станут слушать – им на все наплевать. Ее посадят в колодки, бросят в тюрьму, станут допрашивать до тех пор, пока не выяснят, что она сбежала из Сейлема, будучи обвиненной в колдовстве. Ее отправят обратно!

– Нет! – взвизгнула она.

В отчаянии Белинда бросилась в узкий проулок и, собрав последние силы, припустилась прочь, лавируя между кучками мусора и выбоинами. Внезапно она налетела на доску и, тяжело рухнув на колени, почувствовала, как ее схватили сзади, рывком поставили на ноги и завернули руки назад. Констебли довольно кряхтели. Рыдая, она попыталась вырваться, даже пнула их несколько раз, но хватка их стала лишь безжалостнее.

– Пустите меня! – надрывалась Белинда.

Внезапно в хаосе этой яростной возни со звонкостью и силой меча, лязгнувшего о металл, прозвучал спокойный, ледяной голос.

– Прекратить! – потребовал он. – Отпустите эту несчастную!

Констебли повернулись вместе с Белиндой, которая подняла затуманенные глаза.

Величавая фигура в накидке, на высоком гнедом жеребце возвышалась перед ней. Красивый, надменный всадник, в свою очередь, не сводил глаз с троицы в переулке. Белинда моргнула и вгляделась внимательнее. Сердце ее заколотилось, как молот.

– Джастин!

Высокий, властный человек нацелил на нее пронзительный взгляд и тут же подался вперед в седле. У него перехватило дыхание, а загорелое лицо удивленно вытянулось.

– Белинда? – проговорил он быстро, сурово и как-то недоверчиво.

– Д-да. – Казалось, этот слабый шепот исторгло какое-то чужое горло.

Белинда почувствовала, как слабость одолевает ее и ледяной холод распространяется по телу, словно в венах замерзает кровь. Она снова попыталась заговорить, протянуть к нему руку, но, сквозь сгущавшийся туман разглядев, что на лице его застыло выражение холодного бешенства, отшатнулась в испуге. Что-то не так. Джастин разгневан. Он не рад ее видеть, он в ярости. Она всхлипнула. И тут вдруг он куда-то пропал. Черный туман заклубился перед ее глазами. Она в ужасе вскрикнула, но почему-то ничего не услышала. А потом холодная, темная, мертвящая пустота внезапно обрушилась на нее, поглотив целиком.