что пока получишь легкую артиллерию. Тем более ты нынче на должности посыльного-связного, гонять по берегам уместнее налегке. Пистолет системы Токарева в руках когда-нибудь держал?

– Приходилось. Мне разведчики показывали. Только, товарищ старший лейтенант, пистолет мне не положен. И стреляю из него я не очень уверенно, – честно сказал Тимофей, стрелявший из пистолета единственный раз, да и то из трофейного парабеллума.

– Это временно и в виде исключения. По окончании высадки вернешь, – пояснил Нерода, расстегивая кобуру. – Тьфу, тугая, новая. Смотри сюда…

Тимофей получил краткий пистолетный инструктаж. Потом новый командир заставил снять с ремня пустой подсумок под диск, «ибо болтается, как использованный контрацептив, и вводит личный состав в недоумение». Боец Лавренко свернул подсумок и упихал в карман шаровар. Нерода хмыкнул:

– Запасливый. Ладно, навешивай пистоль.

– Разрешите, товарищ старший лейтенант, кобурой заняться. Я быстро.

Тимофей кончиком штыка разработал петлю-застежку пахучей кобуры. Покачивание катера и темнота порядком мешали, но для человека, вдоволь наработавшегося с кожами и обувью, задача пустяковая.

– Понимаешь, – одобрил Нерода. – Теперь о диспозиции…

Тимофей под рокот двигателя запоминал коротко и точно описываемые детали предполагаемого места высадки. Старший лейтенант явно был в курсе подробностей операции: берег, косу, рельеф, даже ориентир-колокольню в селе описал прямо как на картинке. Опасные направления атак противника тоже оказались понятны.

– Вопросы, боец? – осведомился Нерода.

– Пока все ясно, товарищ старший лейтенант. Но мне бы хоть пару гранат, а?

– Вот с этим не выгорит. Мы с тобой имеем тыловую задачу – присматриваем за товарищем Земляковым. И это важно, поскольку без него наша операция превращается в довольно глупую прогулку. Кстати, и ты со своим румынским уверенным наречием должен быть в целости и сохранности, дабы переводить и истолковывать. Так что никакого гранатного боя и рукопашных. – Нерода глянул на часы. – Скоро дойдем, передохни пока. Далее остаешься строго при мне и Землякове, без разрешения – ни шагу.

Тимофей сел рядом с мотористом и попытался собраться с мыслями. Получалось, что внезапно стал штабным. Присмотр, уход, допросы пленных. Странный поворот.

– Я думал, тебе разом и звездочку на погон навесят. – Моторист смотрел на кобуру на поясе пассажира.

– Не, сказали, что бегать много буду, – частично пояснил Тимофей. – Так что пока пистоль, а скипидара плеснут уже на месте.

Моторист засмеялся:

– Хорошо вам, пехоте. Все выдают, да и физкультурой регулярно занимаетесь. А у нас строго: вот двигатель, а вот пулемет – как хочешь, так и развлекайся. Впрочем, лично я не жалуюсь. Глянь вон по правому борту…

Тимофей с трудом разглядел чужие катера. В смысле, тоже советские, но иной флотилии – те шли малым ходом ближе к берегу, и было их порядком[16]. Сила, однако: вон такие сложные десанты высаживают.

Все в полуглиссере смотрели на темные тени. Рокотал двигатель, люди молчали. Наверняка офицеры-контрразведчики знали побольше бойцов и матросов, но и так было понятно: очень сложная и решающая предстояла операция. Наверное, какие-то из этих катеров не вернутся на базу. Это ведь море, тут закопаться в траншею не получится, да и в медсанбат не особо доковыляешь. Жутковато.

Тимофей утешил себя напоминанием, что лопатка при нем, в случае чего она и вместо весла может послужить, то уже проверено. Да и вообще, не в первый раз нам высаживаться на вражеские берега.

Офицеры смотрели на берег, о чем-то разговаривали, уже вполне спокойно и деловито. Потом старший лейтенант Земляков перебрался через груз и вручил кормовой команде две плитки шоколада:

– Подкрепитесь, бойцы, пока не началось.

Земляков подмигнул бывшему подчиненному и полез назад.

Шоколад оказался жутко вкусным. С мотористом по очереди отламывали дольки, запивали фляжной водой с алюминиевым вкусом.

Матрос удивлялся:

– Так и тает на языке. Это точно не трофейный, тот пакостный…

Плитки были в чистой фольге, без всяких надписей. Тимофей подозревал, что шоколад особый, повышенной питательности: в пехоте о таком продукте ходили упорные слухи; наверное, уж в контрразведке с таким питанием хорошо знакомы.

Дунуло в борт, катера меняли курс. Моторист жестом подтвердил: начинается. Ободряюще хлопнул Тимофея по плечу и полез к пулемету, офицеры освободили место. Наступал момент, когда от действий флота зависело все.

Росла впереди неочевидная, но угадываемая тьма берега. Ночь молчала, катера приближались лишь в стуке двигателей. Впереди ни единого огонька, ни одной вспышки выстрела. Тимофей осознал, что все равно пригибается к борту. Толку никакого: когда начнется – прошьет навылет. Но если вдруг рикошетом или еще как… Пехота не гордая, любую защиту ценит.

Офицеры уже были наготове, с вещмешками за спиной, автоматы на шеях – у всех короткие ППС, даже очень штабному Землякову досталось нормальное вооружение. Всматривались в берег, в низкую нить косы справа.

Тимофей вновь почувствовал себя напрочь временным и прикомандированным, пересел поближе. Моторист вцепился в направленный на берег пулемет, но там по-прежнему было тихо. А с головных бронекатеров вроде бы уже высаживались. Полуглиссер тоже убавил ход.

– Пошли! – приглушенно скомандовал майор за миг до того, как катер ткнулся носом в песок.

Офицеры рванули за майором, Тимофей, стараясь не отстать, сиганул следом и все-таки черпанул левым сапогом воды. Но под ногами уже оказался плотный сыроватый песок, бежать было легко. Вот только контрразведчики оказались прыткими: боец Лавренко двигался налегке, от этого даже как-то неудобно было, но все равно едва успевал держаться за начальством.

Метнулись вдоль берега к разгружающемуся бронекатеру. Там в хлюпающей тишине выбирались из воды тяжко груженные бронебойщики и пулеметчики, по песку быстро шарили саперы.

– Нет тут мин, сами немцы сняли, – приглушенно сообщил майор-контрразведчик командующему высадкой лейтенанту и, показывая пример, повел группу в глубь берега.

По-прежнему не прозвучало ни единого выстрела. Катера высаживали группы рассредоточенно и быстро. Тимофей удивлялся организованности и слаженности действий. Помнится, весной на берег Днестра лезли как придется, а тут вон как все натренировано[17].

Майор прощально махнул рукой и рванул куда-то левее, а старший лейтенант Нерода шикнул:

– Падаем и ждем!

Со ската крошечного бугорка было видно, как рассредоточиваются и стремятся в глубь берега группы десантников, как лихорадочно разгружаются катера. Групп десантников было около десятка, высаживались они широко, наверное, так оно и было задумано. Вообще, все знали, что делать, только боец Лавренко оказался как «не прилепи чего».

Со стороны села, угадывающегося слева и выше, стукнул первый выстрел, через мгновение вступил пулемет – и понеслось. С катеров ответили крупнокалиберные пулеметы, бахнули орудия.

– Женька, охраняй! Лавренко, за мной! – рявкнул оглядывающийся Нерода.

Налегке рванули назад к берегу. Тимофей несся за мощным командиром, пытаясь понять, как тот вообще видит, куда ступать. С