Бесполезная работа

А ведь все могло быть совсем не так. Помните предсказание экономиста Джона Мейнарда Кейнса о том, что мы будем работать всего 15 часов в неделю уже в 2030 г.?[273] Что уровень нашего процветания превзойдет все ожидания и мы обменяем внушительную долю нашего богатства на свободное время?

В действительности случилось по — другому. Наш достаток существенно вырос, но свободного времени у нас вовсе не море. Совсем наоборот. Мы работаем как никогда много. В предыдущей главе я описал, как мы возложили свое свободное время на алтарь культа потребления. Кейнс определенно этого не предвидел.

Но есть еще один фрагмент пазла, который никак не встает на место. Большинство людей не участвуют в производстве разноцветных чехлов для iPhone, экзотических шампуней с растительными экстрактами или кофе со льдом и толченым печеньем. Наше пристрастие к потреблению удовлетворяется по большей части роботами и полностью зависимыми от зарплаты рабочими третьего мира. И хотя производительность в сельском хозяйстве и обрабатывающей промышленности в последние десятилетия бурно росла, занятость в этих отраслях упала. Так правда ли то, что наша перегруженность работой обусловлена стремлением к бесконтрольному потреблению?

Дэвид Грэбер, антрополог из Лондонской школы экономики, убежден, что дело не только в этом. Несколько лет назад он написал замечательную работу, в которой возложил вину не на вещи, которые мы покупаем, а на работу, которую мы делаем. Она метко озаглавлена «О феномене бесполезных работ»[274].

Из анализа Грэбера следует, что бесчисленное количество людей проводят всю свою трудовую жизнь, выполняя бессмысленную, на их взгляд, работу в качестве специалиста по обзвону клиентов, директора по персоналу, специалиста по раскрутке в социальных сетях, пиарщика или же одного из администраторов в больницах, университетах и правительственных учреждениях. Именно такую работу Грэбер называет бесполезной. Даже люди, ее выполняющие, признают, что эта деятельность по сути излишня.

Первая статья, которую я написал о данном явлении, вызвала поток признаний. «Лично я предпочел бы делать что-нибудь по-настоящему полезное, — ответил один биржевой маклер, — но я не могу смириться со снижением дохода». Он также рассказал о своем «потрясающе талантливом бывшем однокласснике с кандидатской степенью по физике», разрабатывающем технологии по диагностике рака и «зарабатывающем настолько меньше меня, что это подавляет». Конечно же, то, что ваша работа служит важным интересам общества и требует немало таланта, ума и настойчивости, еще не гарантирует, что вы будете купаться в деньгах.

И наоборот. Разве является совпадением то, что распространение высокооплачиваемой бесполезной работы совпало с бумом высшего образования и развитием экономики знаний? Помните, зарабатывать деньги, ничего не создавая, непросто. Для начала вам придется освоить весьма высокопарный, но бессмысленный жаргон (совершенно необходимый при посещении стратегических межотраслевых симпозиумов для обсуждения мер по усилению благотворного эффекта кооперации в интернет-сообществе). Убирать мусор может каждый; карьера в банковской сфере доступна немногим избранным.

В мире, который становится все богаче и где коровы дают все больше молока, а роботы производят все больше продукции, есть и больше места для друзей, семьи, общественной работы, науки, искусства, спорта и прочих вещей, делающих жизнь достойной. Но еще в нем появляется больше места для всякого вздора. Покуда мы одержимы работой, работой и еще раз работой (даже при дальнейшей автоматизации полезной деятельности и передаче ее на внешний подряд), количество излишних рабочих мест будет только расти. Совсем как число менеджеров в развитых странах, выросшее за последние 30 лет и не сделавшее нас ни на цент богаче. Напротив, исследования показывают, что страны с большей численностью менеджеров на деле менее производительны и инновационны[275]. Половина из 12 000 профессионалов, опрошенных Harvard Business Review, заявила, что их работа «бессмысленна и незначима», и столько же респондентов сообщили, что не чувствуют связи с миссией своей компании[276]. Другой недавний опрос показал: целых 37 % британских работников считают, что занимаются бесполезной работой[277].

И совсем не все новые рабочие места в секторе услуг бессмысленны — вовсе нет. Взгляните на здравоохранение, образование, пожарные службы и полицию, и вы обнаружите массу людей, которые каждый вечер идут домой, зная, несмотря на свои скромные заработки, что они сделали мир лучше. «Как будто им сказали: “У вас есть настоящая работа! И помимо всего этого вам хватает наглости требовать такого же уровня пенсий и медицинского обслуживания, как у среднего класса?”» — пишет Грэбер.

Можно и по-другому

Все это особенно шокирует потому, что происходит в рамках капиталистической системы, основанной на таких капиталистических ценностях, как эффективность и производительность. Политики без устали подчеркивают необходимость сокращения государственного аппарата, но при этом по большей части молчат о том, что бесполезные рабочие места продолжают множиться. В результате правительство, с одной стороны, урезает количество полезных рабочих мест в сферах, связанных со здравоохранением, образованием и инфраструктурой (что приводит к безработице), а с другой — вкладывает миллионы в индустрию безработицы — обучение и наблюдение, которые уже давным-давно не рассматриваются как эффективные инструменты[278].

Современному рынку одинаково безразличны и полезность, и качество, и инновации. Единственное, что для него важно, — прибыль. Иногда это приводит к восхитительным прорывам, иногда не приводит. Создание одного бесполезного рабочего места за другим, будь то работа для телемаркетолога или налогового консультанта, имеет прочное обоснование: можно сколотить состояние, не произведя вообще ничего.