— Если вам недостаточно моего слова, позвоните моему врачу, пусть он что-то пришлет по факсу, мне плевать! — Карен вскипела и не заметила, как перешла на крик. Каждая секунда казалась ей драгоценной. Для чего он тянет время?!

— Тише, тише, мы так и сделаем. Сначала к регистратору…

Через час Карен лежала в палате с ослепительно-белыми стенами и потолком. Ей казалось, что она плавает в каком-то безвременье. Все мышцы были мягкие-мягкие. Мысль о том, чтобы пошевелиться, казалась неприятной.

Медсестра только что унесла контейнер с кровью. Теперь часть ее крови будет течь в венах Тима. Карен бледно улыбнулась своим мыслям. В нем останется частичка ее. Что бы ни случилось, они связаны. Как это удивительно — отдавать ребенку часть своей жизненной силы. Не чувствуешь потери, только правильность и закономерность происходящего. Сначала ты что-то отдаешь ребенку, потом он отдает своему, и так нескончаема цепь жизни…

— Карен! — На пороге стоял белый как бумага Йен.

Карен закрыла глаза. Внутри шевельнулось страшное, невозможно большое для нее чувство вины. Она не в силах ему что-то объяснять, Господи, ну пожалуйста, можно потом?!

— Я так испугался, — выдохнул он. Рывком придвинул стул к кровати. Взял ее за руку, всмотрелся в лицо.

— Почему ты не с Тимом?

— Я уже был у него, ему сейчас делают переливание крови, меня попросили уйти. Как ты?

— Ужасно. Йен, я не должна была…

Он приложил палец к ее губам.

— Ты не виновата. Лефрои мне все рассказали. Пожалуйста, не казни себя.

— Йен, ты меня простишь?

— Карен, говорю тебе: ты не виновата. Забыла, что определять меру вины — моя профессия? Это был несчастный случай. Хватит чувствовать ответственность за все взрывы на звездах в этой галактике. Смирись: есть вещи, которые просто случаются.

Карен заплакала. Она ничего не могла с собой поделать. Крупные слезы катились по щекам. Йен поморщился, как от собственной боли.

— Я… от облегчения.

— Милая моя. — Йен склонился и поцеловал ей руку. — Я хочу, чтобы ты знала: у меня вторая группа. И у матери тоже. Если бы не ты, я не знаю, что бы мы делали… Чем я могу отплатить тебе?

Карен взяла себя в руки и не всхлипнула. Это было сложно. У нее выдался ужасный день.

— Йен, прости, пожалуйста, я прекрасно знаю, что так делать нельзя, но мне очень важно сейчас это услышать. Пусть это будет неправдой, мне плевать, обмани меня. Ты меня любишь?

Он сжал ее бледную ладонь обеими руками. Вгляделся ей в глаза… Тревога, боль, гнетущее чувство схлынули мгновенно. Карен показалось, что она сейчас утонет в его взгляде, как в океане. У него глаза не голубые, нет, но какая разница… все равно утонет. Растворится. Перестанет быть. И не важно. Его пылкие слова впечатывались ей в сердце, и это не было больно.

— Ты спрашиваешь, люблю ли я тебя? — тихо, почти шепотом переспросил Йен. — Знаешь, у меня такое чувство, что ты за этот месяц дала мне больше, чем кто-либо когда-либо давал мне за всю мою жизнь. Ты вернула мне радость бытия. Благодаря тебе я просыпаюсь с мыслью о том, что впереди меня ждет еще один день — и это прекрасно! Я улыбаюсь сам себе — разумеется, когда никто не видит! Я перестал ощущать себя роботом, машиной правосудия. Я снова чувствую в полную силу. Я — человек. Я могу радоваться, смеяться, восхищаться, злиться, ревновать — и это восхитительно! Ты и представить себе не можешь, как мало у меня было до твоего появления в моей жизни! Точнее у меня было очень многое, но я не знал этого и не умел ценить. Будь благословен тот перекресток! И ты, ты, Карен, будь благословенна ты! Ты разбила стену, которая отделяла меня от сына, ты показала мне, что значит быть откровенным, ты помогла мне обрести себя, себя настоящего, а не того, каким меня видели другие или каким мне удобнее было быть. Да, Карен! Прости, что до сих пор не осмелился сказать, наверное, смелости мне тоже придется поучиться у тебя, и не смейся, ты самая смелая из всех, кого я знаю… Я тебя люблю! И ничего лучше этого в моей жизни произойти просто не могло! Не знаю, когда я влюбился: с первого ли взгляда, или в нашу ночь в домике, или влюблялся в тебя каждый день и час, что мы провели вместе, но… Я сам себе смог признаться в этом только сегодня ночью. Прости, любимая…

И он поцеловал ее. Это был самый долгий и самый восхитительный поцелуй из всех поцелуев в жизни Карен.

Внутри было пусто и тихо. Внутренний голос молчал. И в этой тишине Карен четко, как никогда, услышала шепот своего сердца: «Я люблю тебя, Йен. Бесконечно люблю».

Разве можно не верить своему сердцу?