Галина Семеновна задумалась, пожевывая бледные губы. Подбородок ее подрагивал чуть сильнее обычного, а глаза затянуло белесой дымкой.

— Что-то в тебе есть, — сказала она, осторожно коснувшись Вариной груди. — Вот тут. По эту сторону — это недуг, который тебе жить мешает, а вот по ту…

От ее легкой руки в легких зародилось приятное электрическое покалывание.

— Что по ту?

— Не знаю, — Галина Семеновна покачала головой. — Какая-то сила, которой там самое место. Но это глубокое, никому, кроме тебя самой, неведомое. А если по-простому, по-бытовому, стало быть, то тебя мать держит. А ее — кредит в банке. А вас обеих Андрюшка Ярвинен держит.

— Кто?!

— Так Андрюшка, черная душонка! Он квартиру вам продал.

Варе показалось, что под ней треснул асфальт. Реальность Двора обретала четкость, настраивала фокус. Ярвинен, фамилия точь-в-точь как у Яны с Олей! И попробуй тут скажи про совпадение. И подозрительно дешевая квартира, и постоянные злые шутки сестричек. Все один к одному!

— Что побледнела? Никак поняла чего? — Галина Степановна пытливо заглянула Варе в лицо. — Он это, он! Год квартиру продавал, да сам же клиентов отваживал. То цену загнет, то нарочно испортит чего. Все ему покупатели не нравились. А как вы с мамой твоей объявились, так сразу в цене упал. Он же вам ее продал чуть не за день, а сам все еще здесь пасется! Задумал что-то… этакий!

Галина Степановна выругалась так крепко, что у Вари запылали уши. Но та, словно не замечая, продолжала ругаться, как портовый грузчик, распаляясь все больше и больше. Закончила баба Галя резко, словно вспомнила, что не на рынке препирается, а разговаривает со школьницей.

— В общем, не суйся ты во Двор больше. Сестра моя беспутная, с пацаненком этим один раз тебя выручили, так ведь они не могут за тобой круглые сутки ходить. Не лезь туда, Христа ради. Что бы этот недопесок ни удумал — все бедой пахнет. Побереги себя. Раз не можете вы с матерью отсюда съехать, то хоть на рожон не лезьте.

Она постояла еще с минуту, будто желая удостовериться, что Варя поняла ее правильно, после чего, не прощаясь, развернулась и поковыляла в сторону Набережной. Варя проводила ее задумчивым взглядом.

— А вы сами как туда попадаете? — крикнула она, до того как синий берет исчез за поворотом.

— Я-то? — Баба Галя обернулась. — Так у меня свое окошко есть. Было… Туда много путей и тропок ведет, никто всех не знает. Только я во Двор ни ногой. Боюсь, если зайду, то обратно выйти сил не хватит. В Лес заглядываю, сестрицу повидать — и того много…

С уходом Галины Семеновны голуби перебрались на крышу и перила балконов. Стало неуютно тихо. Показалось вдруг, что из-за дальнего угла выглядывает длинное бородатое лицо дяди Андрея. Прячется, наблюдает тайком. Варя недовольно нахмурилась и охнула от внезапной догадки.

Мама сказала, что дядя Андрей собирался занести ей какие-то документы. Но ни в тот вечер, ни в следующий, ни через день он не только ничего не занес, но даже не позвонил. Он и не собирался ничего приносить, просто нашел глупый, но удобный предлог. Он хотел, чтобы мама узнала про Двор. Хотел, чтобы она очутилась там. От этого понимания слова бабы Гали зазвучали зловещим пророчеством. Варя поежилась. Впервые ей стало страшно не за себя, не за свою жизнь. Она до дрожи испугалась за маму.

* * *

В пятницу вечером зал оказался почти пустым. Грипп уложил всех в постель, и даже тренер ходил в марлевой повязке, поминутно шмыгая носом. Вяло перебираясь по зацепам, подкручивая разболтанные шестигранником, тренер вздыхал так тяжело, словно вот-вот умрет. Завидев Варю, спрыгнул на маты:

— Привет! А ты чего здесь? Я ж написал в группе, что занятий не будет…

Тренер красноречиво поправил марлевую повязку. В зале было еще четверо взрослых, самых упертых, тех, для кого оправданием пропущенной тренировки может стать только смерть. Половина из них тоже пыхтели в марлевые повязки.

Делать нечего, оставалось только вернуться домой. Мышцы постанывали, просились на тренировку, но Варя понимала, что персонально с ней никто сегодня возиться не станет. Тренер и тот еле на ногах стоит. Сама виновата: могла бы потратить две минуты, просмотреть ленту новостей «ВКонтакте» — да только с безумием последних дней до новостей ли было?

Простуженный троллейбус тащился неохотно. Клацал рогами, как большое насекомое сяжками, заунывно гудел, набирая скорость. Заиндевевшие окна частично скрадывали угрюмый, черно-белый пейзаж, ползущие навстречу грязные машины, серых людей, бредущих по тротуару. В душе гнездилась тоска, муторная, тяжелая.

Вроде не было причин переживать… по крайней мере не больше, чем обычно, а все же ныло сердце, не находя покоя ни в чем. Забыться на тренировке не получилось, а в медленном тягучем троллейбусе плохие мысли сами лезли в голову. Скорей бы, скорей добраться домой, уткнуться в книжку или обняться с мамой и слушать глупую болтовню телевизора, пить какао под завывание ветра под окном…

Задумавшись, Варя едва не пропустила свою остановку. Выскочила, толкнув плечом входящего в салон мужчину, и даже не извинилась. Невнятное беспокойство гнало ее домой, подстегивало дурными предчувствиями, как бичом. Варе казалось, что над ухом слышатся громкие щелчки.

Дорожки возле дома опять забыли посыпать песком. Ноги разъехались, и Варя грохнулась на спину. Рюкзак смягчил падение, было почти не больно, но в легких противно захрипело, забулькало. Не приступ — так, первые признаки. Варя громко кашлянула и, стараясь не сбивать дыхание, поспешила к своему подъезду.

По ступенькам она не взошла — взлетела! Ключ с маху вошел в замочную скважину, провернулся с отчаянным хрустом. Ворвавшись в прихожую, как дикий кочевник, Варя на ходу стянула сапожки, скинула рюкзак.

— Мам?! — робко позвала она квартирный полумрак.

Свет горел только на кухне, в ванной, да еще в большой комнате тускло светилась настольная лампа. Пахло вермишелевым супом, мамиными духами и чем-то странным… сигаретами? Точно, пахло сигаретами, и этот запах, и без того неприятный, многократно усиливал Варину тревожность. Мама никогда не курила и никому не позволяла курить в квартире.

Мечущийся взгляд зацепился за вешалку, где висело мамино пуховое пальто, и сразу стало спокойнее. Отлегло от сердца — мама дома! Наверное, в ванной, потому и не отвечает. На всякий случай Варя заглянула на полку для обуви — уффф, и сапоги на месте! А то, что сигаретами пахнет, так не сильно же — может, из вентиляции принесло?

Варя сняла пальто, сунула ноги в тапки. Шаркая, прошла на кухню, заглянула в холодильник. С куском сыра в зубах сунула нос в кастрюлю супа. Пахло вкусно, но есть не хотелось. Ожидая, пока мама выйдет из ванной, Варя уселась за стол, нетерпеливо покачивая ногой. Только тогда она наконец заметила половинку тетрадного листа в клетку, исписанную красивым маминым почерком. Варя бегло прочла ее, и пережеванный сыр комом застрял в горле.