Говорил о бездоказательности заявлений насчет „массовых репрессий“, миллионов „невинно убиенных“ и о том, что „на совести“ Сталина жизни миллионов наших людей. Потом окружили и начали „допрашивать“. Я отвечал на все вопросы, несмотря на то, что видел явную агрессивность окружившей меня толпы. Начались оскорбления, плевки. Взяли меня за руки и отвели в распоряжение работников милиции, наблюдавших безучастно за этой сценой. В общем, „сдали“ меня в милицию. Я протестовал против насилия, требовал принести мне извинения, предупреждал, что подобные действия „Мемориала“ могут перерасти в черносотенные погромы. Отпустили меня домой. А я о случившемся написал в газету „Днепр вечерний“. Не опубликовали. Вот какая в день смерти Сталина случилась со мной печальная история».

Схватка у газетных витрин

Оперативнее других газет на опубликованный 23 сентября «Известиями» судебный отчет о состоявшемся в Свердловском районном народном суде Москвы процесс откликнулась харьковская областная комсомольская газета «Ленінська Зміна» («Ленинская смена»), которая в тот же день предложила мне дать интервью, «касающееся поднятых Вами вопросов». Через несколько дней интервью состоялось, и 15 октября оно было опубликовано с заголовком «Наедине со сталинистом».

В редакционном предисловии говорилось: «После печально известного письма Нины Андреевой в нашей прессе не появлялось таких откровенных провозглашений сталинских взглядов, как высказывания И. Т. Шеховцова. Они приводились в публикациях о суде по иску о защите чести и достоинства Сталина, поданном И. Т. Шеховцовым на Алеся Адамовича. Позиция Шеховцова не могла не заинтересовать и нашу газету. Возможно, у кого-то возникнет вполне понятный вопрос: зачем давать слово на страницах газеты ярому сталинисту, да еще и в таком объеме? Дело в том, что нельзя оценить то, чего мы не знаем или знаем недостаточно полно, тем более что сталинизм — явление более широкое, чем просто защита личности Сталина, и опасность его невозможно преувеличить, страшно недооценить…

Шеховцов критикует сегодняшние позиции в оценке истории сталинских времен. Мы имеем по этому поводу отличную от его точку зрения. Но надо выслушать и противоположные доводы. Предвидим, что они вызовут возмущение общественности. Но гласность сделала нас настолько сильными, что мы в состоянии спокойно, без окриков ознакомиться и ознакомить общественность с его аргументами.

Достойный ответ попытке защитить сталинизм как систему взглядов дает в своем выступлении историк В. Ф. Мещеряков, который приводит бесспорные факты вины Сталина в деформации социализма. Именно интервью И. Т. Шеховцова доказывает, насколько живуч и опасен для нас сталинизм, к тому же — к чему скрывать — у него есть единомышленники, которые, правда, не высказывают так откровенно своих взглядов. Хотя Шеховцов и утверждает, что он — „за перестройку“, он, защищая личность Сталина, на деле защищает и культ личности, и нарушения законности, произвол и репрессии 30-х годов. Прямо говоря, — „настоящие преступления на почве злоупотребления властью“» (М. С. Горбачев. «Октябрь и перестройка: революция продолжается»).

Так выглядела моя визитная карточка, которую комсомольская газета предложила читателям.

Газета достаточно подробно, на целой странице, изложила содержание продолжавшегося около двух часов интервью ее корреспонденту. В нем даны ответы на вопросы о причинах, вызвавших предъявление исков в защиту чести и достоинства Сталина, о моем отношении к культу личности, к идее создания памятника жертвам «сталинских репрессий», к письму Нины Андреевой, к коллективизации сельского хозяйства, к проблеме изучения «белых пятен» отечественной истории.

Комментировавший это интервью кандидат исторических наук, доцент Харьковского госуниверситета В. Мещеряков выразил удовлетворение тем, что наконец-то харьковская газета познакомила читателей со взглядами их земляка, об исках которого, предъявленных в защиту чести и достоинства Сталина, говорят не только в нашей стране, но и за границей. О содержании этого комментария и о событии, предшествовавшем моему ответу на него, — письмо в газету «Ленінська зміна»:

Схватка. Открытое письмо кандидату исторических наук В. Мещерякову. 09.12.88 г. 2 ноября 1988 года получил местную открытку. Анонимный автор, назвавшийся «доброжелателем», приглашал прийти на улицу Сумскую к газетным витринам, где, как известно харьковчанам, во второй половине дня собираются граждане мужского пола разного возраста, в основном молодежь, чтобы поделиться мнениями о футболе, текущем моменте, перестройке, Сталине — своего рода политический клуб на открытом воздухе. «Доброжелатель» сообщал: «Вас будут рады выслушать». Понял: меня хотят видеть и слышать как автора рассмотренного Свердловским районным народным судом гор. Москвы иска к писателю Адамовичу и газете «Советская культура».

В тот же день прибыл в назначенное «доброжелателем» место. Не могу утверждать, что собравшиеся пришли именно для того, чтобы, как он сообщил, «выслушать» меня. На ближних подступах были слышны голоса: «Придет прокурор — и мы у него спросим…», «ничего себе землячка приобрели», «пусть он нам докажет, что Сталин не виноват». В каждой группе собравшихся были свои «лидеры», которые, как я успел заметить еще до того, как включился в дискуссию, «с ученым видом знатока» просвещали собравшихся на тему «Сталин-преступник». Одобрительные возгласы — и ни слова протеста или хотя бы возражения. Ссылались на «Огонек», «Литературную газету», «Московские новости» и другие газеты, специализирующиеся на «разоблачениях» Сталина.

И неожиданно: «А ты читал, как в „Ленінській зміні“ Мещеряков „дал“ ему?» Тогда я еще не знал, что газета опубликовала мое интервью ее корреспонденту и комментарий кандидата исторических наук, члена оргкомитета Всесоюзного общества «Мемориал» В. Мещерякова. Последнее обстоятельство, а именно то, что автор комментария — член оргкомитета «Мемориала», потом мне многое объяснило. Об этом позже. Пока же возвратимся к схватке у газетных витрин на ул. Сумской. Да, это была именно схватка — острая, жесткая, бескомпромиссная схватка политических противников, наэлектризованная появлением «того самого, который…»

Не обнаруживая себя, продолжал «разведку». Обстановка прояснялась: единодушное возмущение «преступником» Сталиным, миллионы расстрелянных и погибших на войне — его вина; пытки, организованные им процессы над невиновными, дискредитация социализма и многое другое. Должен признаться: стало страшно. И не потому, что боялся агрессивных выходок, подобных тем, с которыми столкнулся в перерыве и после судебного заседания в Свердловском районном народном суде Москвы. Такого страха не было.

Страшно стало оттого, что впервые в таком концентрированном виде, так осязаемо почувствовал, до какой степени безответственным «антисталинистам» и средствам массовой информации удалось разложить сознание и души наших граждан безнаказанной ложью; впервые так ясно осознал, как далеко зашли экстремисты в низвержении наших нравственных идеалов и ценностей; впервые так осязаемо почувствовал реальную опасность для нашего государства.

Чувство страха еще больше усилилось, когда от «разведки» перешел к «боевым действиям» и лицом к лицу столкнулся с «лидерами» и возбужденными их проповедями слушателями. Не представился, что прибыл по «повестке». Включился в дискуссию. Однако вскоре меня «опознал» молодой человек, воскликнувший: «Ребята, да это тот самый прокурор, я его видел в суде в Москве». Пришлось признаться. На мой вопрос опознавший ответил, что он член местного отделения Всесоюзного общества «Мемориал», что его пригласили присутствовать в зале судебного заседания при рассмотрении моего иска. Не знаю, действительно ли этот парень член «Мемориала» и был ли он в суде. Могу только сказать, что в суде действительно было много членов этого общества из разных городов страны.