В этих случаях определить степень нужды, которая требовала социальной помощи, было очень сложно, тем более что в состоянии бедности жила бо́льшая часть трудоспособного населения империи. Широко известны подсчеты В. И. Ленина, который, проанализировав результаты всероссийской переписи населения, проведенной в 1897 г., пришел к выводу, что из 125,6 миллиона человек 99,5 миллиона относились к пролетариям, полупролетариям и беднейшим сельским хозяевам[269]. Это заключение можно было бы считать политически ангажированным, но сходные данные, в целом подтверждающие такую оценку, привел в 1897 г. С. Ю. Витте, один из самых ответственных и реалистически мысливших государственных деятелей того времени. В конце XIX столетия в правящих кругах России активно обсуждались вопросы дальневосточной политики. Военный министр Куропаткин записал в своем дневнике, что на одном из совещаний по этим вопросам, состоявшемся в конце 1897 г., Витте «сказал по поводу втягивания нас в большие расходы на Дальнем Востоке, что мы не выдержим, что в России (чего и не следует скрывать) на 130 млн населения лишь 40 млн имеют средства к существованию, а 90 млн нищих, и повторил это слово несколько раз»[270]. При таком количестве бедных учреждения призрения и благотворители вынуждены были конкретно оговаривать условия предоставления помощи. Санкт-Петербургский Попечительный о бедных комитет оказывал, опять-таки «по возможности», денежную помощь бедным, прилагая «старание об оказании пособия: а) для совершения бракосочетания, затрудненного бедностью; б) на совершение предприятия, признанного для бедного полезным, и в) на отъезд из Санкт-Петербурга в место, куда призывают бедного обстоятельства его жизни»[271].

Во многих случаях основанием для оказания помощи служило так называемое «свидетельство о бедности», то есть письменный документ, подтверждавший нужду конкретного лица. Обращавшимся за помощью в учреждения императрицы Марии, такие свидетельства выдавали гражданские губернаторы, но 7 марта 1858 г. был издан закон «об изменении порядка выдачи свидетельств о бедности и поведении вдов и сирот, ищущих покровительства опекунских советов». Он освобождал губернаторов от этой обязанности «в видах сокращения переписки». Выдача свидетельств о бедности дворянам, проживавшим в уездах, была возложена на здешних предводителей дворянства. Личным дворянам и лицам других сословий, проживавшим в столицах, свидетельства о бедности выдавались обер-полицмейстерами, проживавшим в уездных городах – городничими, в уездах – земскими исправниками. Детям, чьи родители состояли на государственной службе, свидетельства о бедности предписывалось выдавать «от мест и начальников», в ведомстве которых служили родители[272]. Императорское Человеколюбивое общество имело право самостоятельно выдавать подобные свидетельства. В Петербурге такие документы для богаделенных и учебно-воспитательных заведений Человеколюбивого общества выдавали Попечительный о бедных и медико-филантропический комитеты. Надо отметить, что законоположениями благотворительных ведомств, обществ и учреждений, не устанавливалась какая-либо строго определенная форма свидетельства о бедности. Нет ее и в Полном собрании законов, а также в своде законов. Можно предположить, что ее не существовало вовсе и свидетельства о бедности составлялись в произвольной форме. Такой порядок создавал условия, при которых предоставление этих документов в значительной степени зависело от субъективных представлений выдававших их лиц и учреждений.

В каких же формах осуществлялось призрение взрослого нуждающегося населения? одной из самых распространенных была выдача единовременных и периодических денежных пособий. Такая поддержка отчасти напоминала традиционную раздачу милостыни, но, в отличие от нее, осуществлялась организованно. При этом учитывалось, насколько это было возможно, действительное материальное положение просящих. Одним из учреждений, оказывавших такую помощь в северной столице, был Попечительный о бедных комитет. Как самостоятельное учреждение он существовал с 1805 г., а в 1816-м вошел в состав Императорского Человеколюбивого общества. Тогда же такой комитет был создан в Казани, в 1818 г. – в Москве, Воронеже и Слуцке, в 1821-м – в Уфе, и в 1854 г. – в Костроме. Все они действовали и во второй половине XIX столетия, существовали на благотворительные средства, а также на доходы от недвижимости. По своему устройству и форме управления Попечительные о бедных комитеты представляли собой общественные благотворительные организации, административно подчинявшиеся совету Императорского Человеколюбивого общества и действовавшие на основе собственных уставов. В 1841 г. был принят новый устав Санкт-Петербургского Попечительного о бедных комитета, уточнивший порядок управления и способы оказания помощи бедным. Комитет, напомним, оказывал денежные пособия «приведенным в нищету стечением несчастных обстоятельств», а также «престарелым, увечным и больным, не могущим содержать себя собственными трудами». Престарелые и инвалиды помещались в богадельни Человеколюбивого общества. Кроме того, на пособия комитета могли рассчитывать жители северной столицы, имевшие минимальные доходы, не позволявшие решать жизненно необходимые задачи.

По уставу 1841 г. комитет состоял из семнадцати попечителей, избиравшихся советом Человеколюбивого общества «из чиновников, отставных и служащих, и вообще лиц свободного состояния, известных своей честностью и добродетельной жизнью»[273]. Из них избирались председатель, секретарь и казначей. Задачей остальных попечителей, курировавших определенные части города, было «разбирательство состояния бедных, в их частях жительствующих»[274]. Кроме попечителей, комитет мог иметь неограниченное число членов-благотворителей. Это звание давалось за денежные пожертвования или какую-либо полезную для комитета деятельность. Согласно уставу 1841 года, члены Санкт-Петербургского Попечительного о бедных комитета не считались государственными служащими. Права государственной службы они, как и большинство лиц, служивших в Человеколюбивом обществе, получили в 1858 г. Председатель комитета получил чин V класса, попечители – чин VI класса, казначей и секретарь – чин VII класса, старший помощник секретаря – чин IX класса и, наконец, младший помощник секретаря и помощник казначея – чин X класса. Таким образом, комитет стал напоминать государственное учреждение. Эффективность его работы в первой половине XIX столетия была невысокой. Причиной этого являлось то, что комитет был не в состоянии во всех случаях проверять, насколько обоснованы просьбы о помощи. Он действовал изолированно от других петербургских учреждений Человеколюбивого общества и не всегда мог оказать соответствующую помощь лицам, обращавшимся в эти учреждения.

Во второй половине XIX в. комитет был реорганизован. В 1858 г. его присоединили к канцелярии Человеколюбивого общества в виде «особого отделения» и подчинили непосредственно помощнику главного попечителя. Комитету отводилась важная роль. Помимо ходатайств, поступавших в учреждения Человеколюбивого общества, он должен был рассматривать прошения о помощи, подававшиеся на имя высочайших особ в Министерство императорского двора и другие государственные учреждения. В Петербурге и его пригородах располагались дворцы членов императорской фамилии, высшие и центральные государственные учреждения империи. Отвергать просьбы о помощи, поступавшие туда на имя императора и членов его семьи, было нежелательно, поскольку это могло нанести ущерб образу самодержавия. Но государственные учреждения и члены дома Романовых, как правило, непосредственно не занимались рассмотрением прошений. Эти бумаги для проверки и оказания помощи направлялись в канцелярию совета Человеколюбивого общества. Далее из канцелярии они поступали в Санкт-Петербургский Попечительный о бедных комитет, где проверялись его членами на предмет обоснованности. После этого, с учетом мнения попечителей, прошения рассматривал помощник главного попечителя Человеколюбивого общества. Те просьбы о помощи, которые признавались обоснованными, поступали к главному попечителю, принимавшему окончательное решение. Такую же процедуру проходили прошения, поступавшие непосредственно в Человеколюбивое общество. Этот порядок призван был обеспечивать оказание помощи действительно нуждавшимся, но неизбежно вносил элемент бюрократизма. Поэтому в экстренных случаях пособия могли выдаваться сразу, по предписанию помощника главного попечителя или самих попечителей комитета, но в сумме не более трех рублей единовременно.