Воспоминания детства Янг Ерче Наму созвучны описанию детства Малидомы Патрис Соме из Африки: «Мы, дети, могли входить в любой дом нашей деревни, гулять от деревни к деревне, и матери не беспокоились о нашей безопасности. Каждый взрослый был в ответе за каждого ребёнка, и каждый ребёнок, в свою очередь, уважал всех взрослых»161.

У мосо для мужчины собственные дети – это дети его сестры, а не те, кто был (или не был) зачат им во время ночных посещений многочисленных комнат цветов. Как видим, здесь вклад мужчины в воспитание детей не связан с биологическим отцовством. В языке мосо слово Awu можно перевести и как «отец», и как «дядя». «Вместо отца у ребёнка мосо множество дядьёв, которые заботятся о нём. В каком-то смысле у нас и матерей несколько, потому что тётушек мы называем azhe Ami, то есть „маленькая мама“»162, – пишет Янг Ерче Наму.

Такой вот сюрприз. Теоретикам генеральной линии остаётся лишь пребывать в смятении. Сексуальные отношения мосо строго отделены от семейных. Ночью мужчины спят или со своими возлюбленными, или в здании вне основного дома, но не под одной крышей с сёстрами. Традиции запрещают в семье любые разговоры о любви или романтических отношениях. Каждый обязан соблюдать полную конфиденциальность. Хотя мужчина и женщина свободны делать что хотят, они должны уважать личную жизнь друг друга. На озере Лугуху не приемлют болтовни о своих любовных похождениях.

Суть отношений agio, как их называют сами мосо, характеризуется священным уважением независимости каждого – мужчины или женщины163. Кай Хуа, китайский антрополог и автор труда «Общество без отцов и мужей», объясняет: «Мужчины и женщины не только пользуются свободой начинать отношения agio и заканчивать их, когда им будет угодно, но каждый человек может иметь несколько одновременных – на ночь или на более длительный период». Эти отношения могут длиться ровно столько, сколько пара находится вместе. «Когда посетитель выходит из комнаты женщины, это означает конец agio. Концепции agio на будущее не существует. Такие отношения есть сейчас или в прошлом», – пишет Кай Хуа, хотя пара может повторять встречи, когда пожелает164.

Крайне любвеобильные, мужчины и женщины мосо, ничуть не стыдясь, сообщают, что имели сотни отношений. Стыдиться, по их мнению, нужно обещаний или требований верности. Клятва верности расценивается как попытка сделки, обмена. Ревность, выраженная открыто, для мосо равноценна агрессии, так как ведёт к нарушению священной автономии другой личности, и потому есть явление постыдное и достойно осмеяния.

К сожалению, вражда по отношению к этому свободному выражению женской сексуальной независимости не ограничивается узколобыми антропологами и итальянскими исследователями XIII столетия. Хотя у мосо никогда не было желания распространять свою систему или убеждать кого-то в превосходстве своих взглядов на любовь и секс, им приходится противостоять значительному давлению извне. Их принуждают к отказу от традиций, которые чужаки явно расценивают как угрозу.

Установив полный контроль над областью в 1956 г., китайцы начали практиковать ежегодные визиты правительственных чиновников с лекциями о вреде сексуальной свободы и убеждать население перейти к «нормальному» браку. Однажды чиновники заявились в область с портативным дизель-генератором, проекционным аппаратом и сомнительным нравоучительным агитфильмом, напоминающим по форме «Косяковое безумие» («Reefer Madness’» – дидактический малобюджетный фильм о вреде марихуаны, снятый по заказу небольшой церковной общины в США в 1936 г. – Прим. пер), демонстрируя «актёров, одетых, как мосо… в последней стадии сифилиса, сошедших с ума и лишившихся своих лиц почти полностью». Однако реакция аудитории была совсем не той, что ожидали чиновники. Их импровизированный кинозал был сожжён дотла. Агитаторы, однако, не сдались. Янг Ерче Наму вспоминает «собрания, проходившие каждый вечер, с разглагольствованиями, критикой, допросами. [Чиновники] подстерегали мужчин, идущих к домам любовниц, вытаскивали пары из постелей и выставляли их голых на обозрение родственников».

Когда не помогли даже такие грубые методы убеждения, власти решили «насадить благопристойность» (или хотя бы её видимость) силой. Были перекрыты основные пути снабжения семенами зерновых для посева и детской одеждой. Многие буквально под страхом голодной смерти были вынуждены подчиниться и поучаствовать в свадебных церемониях, спонсируемых правительством. Каждый получил «чашку чая, сигареты, несколько леденцов и отпечатанную бумажку – свидетельство о браке»165.

ЖЕНЩИНА МОСО

ФОТО: ДЖИМ ГУДМАН

Но выкручивание рук не привело к длительному эффекту. Путешественница и автор Синтия Барнес была на озере Лугуху в 2006 г. и нашла систему мосо нетронутой, хотя и находящейся под сильным давлением со стороны китайских туристов, которые, подобно Марко Поло 750 лет назад, путают сексуальную свободу женщин мосо с блудом. «Хотя их беззастенчивость привлекает внимание всего мира, – пишет Барнес, – секс не является центром их вселенной». И далее:

«Я вспоминаю печальный развод своих родителей, потерянных навсегда друзей детства, и всё по причине того, что мама или папа решили спать с кем-то ещё. Думаю, озеро Лугуху не столько царство женщин, сколько царство семьи, благословенно свободное от политиков и церковников, превозносящих „семейные ценности". Тут нет такого явления, как „разбитая семья", нет социологов, картинно заламывающих руки при упоминании „матерей-одиночек“, нет экономического краха, или стыда, или пятна на всю жизнь, если родители разошлись. Независимая и уверенная в себе, [девушка мосо] вырастет в ласке и любви родных – мужчин и женщин… Когда на танцах она пригласит юношу в свою комнату цветов, то это будет для любви, или желания, или как это ещё там называется, когда у них перехватывает дыхание от гормонов. Ей не нужен будет этот юноша – или любой другой – чтобы иметь дом, «семью». Она уже давно знает, что у неё всегда будет и то, и другое»166.

ЖЕНЩИНЫ МОСО

ФОТО: САШИ КАННИНГЭМ, WWW.GERMANCAMERA.COM

Подход мосо к любви и сексу, возможно, будет в конце концов уничтожен ордами китайских туристов, угрожающих превратить озеро Лугуху в тематический парк развлечений, посвящённый «народной культуре мосо». Но стойкость мосо в течение десятилетий, если не столетий, против женщина мосо колоссальных сил, загоняющих их все еще считают естественной человеческой природой, возвышается как гордый и неопровержимый контраргумент против общепринятого мировоззрения, который попросту невозможно игнорировать.

Несмотря на существование таких сообществ, как мосо, где женщины самостоятельны и играют ведущие роли в поддержании социальной и экономической стабильности, несмотря на многочисленные доказательства в виде исследований десятков племён собирателей, где женщины имеют высокий статус и почёт, многие учёные упорно настаивают, что все подобные сообщества патриархальные и всегда таковыми являлись. Книга «Почему правят мужчины» (первоначальное название «Неизбежность патриархата») социолога Стивена Гольдберга – яркий пример подобного абсолютистского воззрения: «Патриархат универсален… Действительно, среди всех общественных институтов нет другого такого, чья универсальность была бы столь же бесспорна. Нет и никогда не было ни одного сообщества, в котором власть и лидерство в надсемейной сфере не были бы тесно связаны с мужчинами. Переходных случаев так же не существует»167. Сильно сказано. Однако на 247 страницах Гольдберг не упомянул мосо ни разу.