Действительно, наклейте знакомые ярлыки – и факты за станут гораздо виднее, чем факты против. Психологи называют это явление «предвзятость подтверждения». Имея собственную ментальную модель, мы более склонны замечать и вспоминать факты, её подтверждающие, нежели опровергающие. Современные исследователи в области медицины прилагают немалые усилия, чтобы во всех серьёзных исследованиях нейтрализовать этот эффект с помощью «двойной слепой» методологии, когда ни исследователь, ни испытуемый не знают, что именно содержит экспериментальная таблетка.

Без чёткого определения, что же именно они ищут, многие антропологи видят брак везде, куда ни бросят свой взор. Джордж Мёрдок, центральная фигура американской антропологии, доказывает в своём авторитетном кросс-культурном антропологическом обозрении, что классическая парная семья – это «универсальная социальная организация». Далее он заявляет, что парный брак найден в каждом человеческом сообществе.

Но, как мы уже видели, исследователи, описывающие человеческую природу, крайне подвержены флинстоунизации. Они склонны неосознанно «открывать» черты, кажущиеся знакомыми, и таким образом считать универсальной современную социальную конфигурацию, при этом неумышленно закрывая глаза на истинное положение дел. Журналист Луи Мено отметил эту тенденцию в очерке «Житель Нью-Йорка»: «Науки о человеческой природе склонны обосновывать порядки и предпочтения того режима, который их спонсирует. При тоталитаризме диссидентство считается психическим заболеванием, при апартеиде межрасовые контакты считаются неестественными. При свободных рыночных режимах личная выгода считается врождённой ценностью»147. Парадоксально, но в каждом из этих случаев так называемое естественное поведение должно поощряться, а неестественные отклонения – наказываться.

Такие ныне забытые болезни, как drapetomania и dysaethesia aethiopica, прекрасно иллюстрируют это. Обе были описаны в 1851 г. доктором Самуэлом Картрайтом, ведущим экспертом по медицинскому уходу за неграми в Луизиане – и ведущим мыслителем-апологетом рабовладельческого движения. В своей статье «Болезни и отклонения в негритянской расе» доктор Картрайт объясняет: drapetomania – болезнь, «по причине которой негры убегают… уклоняясь от работы» на своих белых хозяев, а dysaethesia aethiopica характеризуется «тупоумием и пониженной чувствительностью тела». Он отмечал, что надзирателями болезнь эта часто описывалась просто как «плутовство»148.

Несмотря на благородные заверения в обратном, наука зачастую использует язык для запугивания несогласных (dysaethesia aethiopica!) и слишком часто пресмыкается перед господствующей культурной парадигмой.

Другая слабость многих подобных исследований – это так называемый парадокс перевода, предположение, что слово, переведённое с одного языка на другой, имеет идентичное значение.

Мы соглашаемся, что птицы поют, а пчёлы танцуют, лишь потому, что помним: их пение и танцы не имеют почти ничего общего с нашими – начиная от мотивации и кончая исполнением. Одинаковыми словами мы обозначаем очень разное поведение. То же самое с браком.

Люди постоянно образуют пары – на несколько часов, дней, лет. Иногда – чтобы хорошо провести время, иногда – чтобы родить детей, ублажить родственников, скрепить политический союз или деловое предприятие, или просто потому, что они нравятся друг другу. Вездесущий антрополог, скрывающийся в тени дерев любви, скажет: «Ага, эта культура тоже практикует парный брак. Значит, он универсален!» Но на самом деле многие из этих взаимоотношений так же далеки от брака, как верёвочный гамак от пуховой перины вашей бабушки. Простая смена понятий и рассуждение вместо брака о долговременных парных связях не спасёт ситуацию. Как выразился Дональд Саймонс, «лексикон английского языка удручающе неадекватен для подробного отражения текстуры человеческого опыта… Сжать весь современный словарный запас до одной фразы – парная связь – и считать, что это делает вас учёным. значит просто обманывать себя»149.

Даже если мы посмотрим сквозь пальцы на вездесущую словарную путаницу, сами люди, говоря, что состоят в браке, могут иметь разительно отличные представления о том, что включает в себя брак. Члены племени аче из Парагвая говорят, что если женщина и мужчина спят в одной хижине, то они состоят в браке. Но если один из них забирает гамак и уходит в другую хижину, то они уже больше не в браке. Вот так. Самобытный «развод без обид» по инициативе любой из сторон.

В племени кунг-сан (одно из племён бушменов Калахари. – Прим. пер.) из Ботсваны большинство девушек выходят замуж несколько раз, прежде чем установят окончательные долговременные отношения. Для куррипако (Бразилия) брак – это постепенный, неопределённый процесс. Один учёный, живший среди них, объясняет: «Когда женщина вешает свой гамак рядом с гамаком мужчины и готовит для него, некоторые молодые куррипако говорят: они поженились (kainukana). Но те, кто постарше, говорят: нет, они будут женаты, лишь когда докажут, что могут поддерживать друг друга и жить вместе. Рождение ребёнка и совместный ритуальный пост укрепляют брак»150.

ЧЛЕНЫ ПЛЕМЕНИ АЧЕ ИЗ ПАРАГВАЯ ГОВОРЯТ, ЧТО ЕСЛИ ЖЕНЩИНА И МУЖЧИНА СПЯТ В ОДНОЙ ХИЖИНЕ, ТО ОНИ СОСТОЯТ В БРАКЕ. НО ЕСЛИ ОДИН ИЗ НИХ ЗАБИРАЕТ ГАМАК И УХОДИТ В ДРУГУЮ ХИЖИНУ, ТО ОНИ УЖЕ БОЛЬШЕ НЕ В БРАКЕ.

В современных Саудовской Аравии и Египте существует форма брака, известная как «мисьяр» (Nikah misyar обычно переводится как «брак путешественника»). Так описывает его недавняя статья в «Рейтерс»:

Мисьяр практикуют мужчины, ограниченные в средствах, а также те, кто хочет гибкости в отношениях – муж может прекратить мисьяр и жениться на другой женщине, не уведомляя об этом первую жену. Богатые мусульмане иногда вступают в такой брак во время отпуска, чтобы иметь сексуальные отношения и при этом не нарушать догматов своей веры. Зейн аль-Абидейн из Международного объединения мусульманских учёных в Медине заявляет, что почти 80 % таких браков завершаются разводом: «Женщина теряет все права. Даже время свиданий с собственным мужем выбирает не она, а он сам, по настроению»151.

В шиитской мусульманской традиции есть похожее правило, называемое Nikah mut’ah («брак для удовольствия»). Тут срок действия отношений обговорён заранее, как при аренде автомобиля. Такие браки могут длиться от нескольких минут до нескольких лет. Мужчина может иметь сколько угодно временных жён одновременно (в дополнение к «постоянной жене»). Зачастую такая организация используется как лазейка, позволяющая обойти религиозный запрет на проституцию и случайные половые связи. Никаких документов или церемоний для такого брака не требуется. Это что, тоже брак?

Оставив в стороне предполагаемое постоянство или общественное признание союза, как насчёт девственности или сексуальной верности? Они тоже универсальные и интегральные составляющие брака, как предполагает теория об отцовском вкладе в потомство? Нет. Для многих сообществ девственность настолько не важна, что в их языках попросту нет такого слова. Крокеры пишут, что у племени канела «потеря девственности есть лишь первый шаг женщины к настоящему браку». Необходимо ещё несколько шагов, пока племя признает пару действительно состоящей в браке: новобрачная должна приобрести признание через служение на «празднике мужского союза». Это добрачное «служение» включает последовательный секс с 15–20 мужчинами. Если претендентка на статус невесты справится хорошо, она заработает у мужчин плату – мясо, которое получит непосредственно её будущая свекровь в тот же день праздника.