Даже у Алият это плохо укладывалось в голове. Можно спилить один сук, чтобы спасти все дерево, но как быть, если сидишь на том самом суку и не можешь передвинуться?

Наверное, все-таки пилить, подстелив под собой что-нибудь помягче…

Осталось семьдесят секунд. Вертолет по-прежнему шел вверх и смещался ниже по течению реки. По ту сторону бетонного гребня сверкало жидкое серебро водохранилища, вода в нем уже поднялась выше критической отметки. С этой стороны ста двадцатью метрами ниже кипел и пенился поток, вырвавшийся на свободу. Ниже плотины великая Янцзы казалась обобранной и жалкой. Шесть турбин стояли, лопатки их обсохли, как и канал водосброса. Но две турбины должны были работать вплоть до последней секунды, отдавая мегаватты в энергосеть. Человечеству в любой ситуации нужна энергия – даже для уничтожения своей собственной среды обитания.

Осталась минута. Склоны и вершины гор вне границ опасной зоны были черны от людей. Выгнутый в сторону водохранилища полумесяц обреченной плотины, упираясь краями в скалы, стоял нерушимо, но как будто спрашивал: «Что же это вы, люди? За что меня? Я же верно служу, я могу еще служить!»

Растерянное недоумение владело всеми. Смысл приказа тщательно разжевывался, широко пропагандировался и доводился до каждой головы, ответственной и безответственной. Смысл прочно засел в головах, но не переварился в них, а сидел отдельным куском и мешал, как опухоль или инородное тело.

Безжалостно и последовательно уничтожать труд целых поколений? Как так? Для чего? Здравый смысл восставал против холодной логики. Кое-где предпринимались попытки организовать «живые щиты» на намеченных к сносу объектах. Не диво разогнать толпу эксменов, но когда к обреченному сооружению пытаются прорваться люди, худо-бедно владеющие телепортацией, полиции и армии приходится попотеть.

Пятьдесят секунд…

На восьмистах метрах Алият приказала прекратить подъем. Вполне безопасно, если удалиться от плотины километра на два. Оттуда все будет прекрасно видно, хотя зрелище разрушения вряд ли кто назовет прекрасным…

Сорок секунд.

– Зависни здесь и развернись, – скомандовала Алият.

Больше всего на свете она боялась сейчас одного: что плотина начнет разрушаться сама собой, до подрыва зарядов. Правда, расчеты успокаивали, показывая, что предел прочности бетонного чудища пока не превышен, несмотря на переполнение водохранилища и ослабление сечения плотины шпурами для закладки взрывчатки. Но цена расчетам – ноль, если не сбываются прогнозы, сделанные на их основе. Алият собственными глазами видела трещины в бетоне. Да, ее уверяли, что трещины были тут всегда, что это нормальное явление, что новых трещин за последнее время не появлялось, что дефектоскопия не выявила запредельных напряжений, – но кто, кроме духа великой Первоматери, может знать истину? В случае неудачи благополучные расчеты годятся лишь для оправданий перед командованием, да и то не считаются веским аргументом. Почему подменяешь мозги компьютером? Где твое природное чутье?

Нужно им чутье – так и искали бы фокстерьера! Вместо обоняния Алият руководствовалась расчетами. До сих пор они вселяли веру в успех – теперь этой веры оказалось недостаточно. Кусая губы, Алият беззвучно молилась, но не Первоматери. Она, прежде всегда смеявшаяся над суевериями, молила плотину продержаться еще немного, еще каких-нибудь тридцать секунд…

А потом внутри бетонного монстра рванут сотни мелких зарядов, чье назначение – еще больше ослабить сечение плотины путем умножения трещин, а через секунду после них пройдет команда на подрыв основных зарядов, расположенных двумя вертикальными нитками от основания до гребня, одновременно сработают подводные заряды, уложенные у основания плотины, и давление воды вырвет из бетонной дуги кусок пятисотметровой ширины. Главное – разом. Если проран получится черезчур узким, поток все равно размоет его до нужной ширины, но это будет уже не то. Наводнение само по себе не так уж необходимо – необходим мощный водяной вал.

– Человек на плотине, – вдруг сказала пилотесса. – Или эксмен.

«Если эксмен, то окончательно полоумный», – мелькнула у Алият мысль, пока пальцы крутили колесико бинокля. И верно – прямо посередине плотины торчал на гребне отнюдь не эксмен. Женщина. Платье так и полоскалось на ветру.

Убегать – рядом последовательных телепортаций, ибо иначе не успеть – она явно не собиралась. Сумасшедшая, конечно. Или экстремистка, что почти то же самое. Возможно, сектантка, стремящаяся помешать затоплению своей подпольной молельни или каких-нибудь святынь, расположенных ниже по течению. А возможно, и здравомыслящая особа, все обмозговавшая, все рассчитавшая, уставшая выявлять все новые и новые слабые места в плане гражданской обороны и решившая, что жить дальше незачем. Мол, все равно умирать, так лучше уж умереть по своему собственному желанию, чем по прихоти каких-то пришельцев. Мы, мол, не насекомые, мы звучим гордо… А не могла бы она гордо звучать где-нибудь в другом месте, подальше от зоны отвественности Алият?! Надоело жить – ступай в Вязкий мир и надышись там газами, несовместимыми с жизнью, – просто и удобно, тихо и опрятно! И могильщикам работы меньше. Был человек – нет человека. Так ведь нет – всегда найдутся те, кто и из собственной смерти норовит устроить шоу!

Алият чувствовала, как выжидательно смотрит на нее пилотесса – не отложить ли взрыв на четверть часа? Разумеется, нет! Ни в коем случае. Очистишь место от одной ненормальной – тут же на ее место явится другая, а то и несколько. Где много людей, там много и дефективных. Закон больших чисел. Главное, чтобы толпа не дала себя увлечь нескольким оголтелым фанаткам; толпа по определению лишена и разума, и здравого смысла. Толпа – это амеба. Медуза. Но при наличии агитаторов-горланов-главарей она превращается в биологическую бессмыслицу – медузу саблезубую… Алият не была уверена в том, что удержит себя в руках, не отменит команду на подрыв, если на гребне плотины вместо одной психопатки будут торчать сотни людей. А если толпа прямо сейчас ринется топтать оцепление и придется разрешить открыть огонь? Первоматерь, не допусти, дай людям разума еще хотя бы на двадцать секунд…

Им очень нужен разум, холодный рассудок без чрезмерных эмоций. И еще им нужно страстное желание жить, без которого план гражданской обороны не может быть выполнен. Особенно в Восточно-Азиатской Федерации, где на одной седьмой территории суши проживает две пятых населения Земли – четыре миллиарда, в том числе два и три десятых миллиарда полноправных людей!

О том, что происходит сейчас в трех тысячах километров севернее, а именно вдоль всей обширной границы со Славянской Федерацией, Алият не могла думать без бешенства, охватывающего все ее существо. Северная соседка запретила иммиграцию и выставила вдоль границ сильные вооруженные кордоны, имеющие приказ открывать огонь на поражение при малейшей попытке пересечь пограничную линию, еще недавно чисто условную, практически несуществующую… Лиц без славянского гражданства вылавливали и без всякого снисхождения депортировали десятками тысяч. «Азиатскую саранчу» просто-напросто этапировали к границе и приказывали «чесать рысью в свою Узкоглазию» под дулами пулеметов!