Старлей осмотрелся. Вода, лед, небо. Офигительный пейзаж, взгляду не на чем остановиться. Старлей облизнулся, рискуя приморозить язык к верхней губе, — внезапно захотелось шампанского с ананасами. Василий однажды пил шипучку, в новогоднюю ночь. Мать разрешила, налила в водочную рюмку. Дядя Петя, друг отца, сочувственно потрепал парня по загривку, мол, не робей, не злись на предков, подрастешь, цирроз себе заведешь, будешь его регулярно подкармливать, никто слова не скажет. Дядя Петя не знал, что Васька всегда таскает в кармане стальную флягу с самогоном собственного производства, настоянном на перце и мяте. Просто Васька пообещал матери, что будет пай-мальчиком — перед гостями. А то неудобно как-то…

Лед, море, небо. Шампанского вот захотелось — Новый год вспомнился, надо же, — и бенгальских огней. Берешь, значит, от окурка поджигаешь серую шершавую палочку, а она искрит, зараза, что электросварка. Искрит ярко-ярко, а потом превращается в обугленный штырь, который легко согнуть, а еще легче выбросить в мусорное ведро, а то и в форточку.

Устроить себе праздник? А что, водка есть, а вместо бенгальских огней использовать ракетницу, что Джентльмен держит в сейфе вместе с судовым журналом. Старлею было весьма любопытно, он вскрыл чудо-ящик с двумя кодовыми замками и пару часов, может больше, листал тот журнал. «Мурзилка» за апрель восемьдесят седьмого года, картинки симпатичные и детские стишки. Короче, забавно и очень увлекательно провел время. На ракетницу не позарился. Зачем? Зато сейчас бы вспыхнула в небе новая звезда, зеленая, оранжевая или еще какая. А шипучки и правда не надо. Гадкая она. Да у Старлея и водка есть, она ж всем пузырькам фору даст, стопудово. Так что Васька устроился не хуже, чем некоторые. Достойно устроился. Грех жаловаться. Вот только…

— Слышь, майор. Ты мужик умный, академию заканчивал, аулы вырезал, скажи мне, тупому, как эта надувная хрень, — Старлей притопнул, палуба прогнулась и отпружинила, — сможет расколоть она льды и торосы?

— Да никак. Надувная хрень — никак. Ты будешь.

— Я?!

— Ты, — подмигнул Джентльмен. — Ты ж сквозь Стену проходить умеешь и взглядом зажигаешь сердца. Короче, слушай мою команду. Прикинь расстояние, на глаз можно, погрешность — ерунда, вон-он до того айсберга, что очертаниями навроде мордашки Билла Гейтса. И напрягись так, чтоб очко зачесалось, гадостно так, невтерпеж пошкрябать. А потом, хип-хоп, скомбинируй проходку, зажигание и очко. Все в одно и не взбалтывая. «Кровавую Мэри» пробовал? Нет? Ну, это примерно, для сравнения. А когда забурлит до тошноты, слей струю, не держи в себе.

Старлей громко сглотнул. В кишках его будто устроили возню черный скорпион и проглоченный целиком геккон.

— Тот айсберг?

— А поблизости разве есть что-то еще, напоминающее профиль дядюшки Билли?

Старлей цокнул языком, мол, прав ты, майор, погорячился я, я больше не буду так тупить. Иначе — возможно, а так — нет, ни в коем случае.

Он в два счета свел чесотку с прочими ингредиентами. Получившийся голубоватый ком, пронзаемый молниями, светящийся, мысленно швырнул в указанном направлении. Делов-то! Удар, хлопок, клубы пара. В результате айсберг раскололся пополам, треснув от левого виска Гейтса и до подбородка Билла. Теперь один кусок напоминал очертаниями грудь Кондолизы Райс, второй — прическу Путина.

— Вот. Молодца! Сразу видно, моя школа! — заверещал Джентльмен, хлопая в ладоши, и откуда-то из-за спины вытянул и развернул транспарант с надписью: «Вася, так держать!»

Сразу вспомнилась позорная картофельная битва и народ, размахивающий плакатами под ногами боевого робота. Это намек. Лицо Старлея окаменело, желваки вздулись:

— Я предупреждаю тебя, майор, после войны тебе не удастся продать меня цыганам в рабство, чтоб те возили меня по городам и весям, показывая на ярмарках как зверушку, умеющую уничтожать трехкамерные холодильники!

Сказав это, Старлей задумался, а что, собственно, он только что предъявил товарищу по оружию? Бред какой-то…

— Ничего такого я даже не замышлял! — возмутился Джентльмен. — Что ты, как мог вообще, я тебя растил, я тебя лелеял…

Старлей отмахнулся, словно перед лицом его кружила большая бабочка с рисунком-черепом на тельце. Вроде и не ужалит, но зачем тут порхает, какие такие цели преследует?

— Кстати, за день до отплытия я написал заявление в милицию. О том, что некий майор ВКС подверг меня сексуальным домогательствам в особо извращенной форме. Вы, господин Джентльмен, объявлены в розыск на территории Российской Федерации, Украины и Латвии. Вас ждет суд офицерской чести, позор и пожизненное изгнание в Сибирь. В Шушенском, говорят, офигительный бордель построили, у местного филиала Стены. Действительно ли так суров климат в районе треугольника Воркута — Кемерово — Сургут? А, господин майор?

— Не ожидал от тебя, Васенька…

— Да я сам от себя не ожидал. Это все из-за водки, это она, зараза, творит со мной чудеса.

— Меньше пить надо, больше закусывать. — Джентльмен нервно вытер руки о тельняшку, полосы которой на животе потерялись под слоем жирных пятен.

Прямо по курсу возвышалась особо крупная гора льда.

— Насчет закусывать согласен. Но! За один посыл организм теряет от ста граммов живой массы, а то и больше. В основном влаги. Для восстановления нужен не только сухпай, но и жидкость, концентрированная хотя бы до сорока градусов. Если организму не дать топлива, ледокол не доберется до пункта назначения. Кстати, нам еще долго плыть?

— Надеюсь, водки хватит…

Смешивая, но не взбалтывая, борясь с неимоверным желанием почесать простату, Старлей ломал льды, освобождаю дорогу надувному плавсредству. С неба падал снег, ложась сметанными пластами на камуфлированные плечи Старлея. Воин через силу закусывал водку шоколадным батончиком со вкусом заварного крема и черной икры.

С каждым часом водки в ящиках становилось все меньше и меньше. Возможно, поэтому Василием овладело странное, ничем не обоснованное предчувствие, что цель близка. Оно придавало Старлею сил.

Он метал молнии.

Он был прекрасен.

По-соседству, льдиной левее, две стаи пииингвииинооов сошлись в битве. Решался вопрос, кто именно будет продолжать род. Ожидающие волнительного соития подруги забияк хлопали недоразвитыми крыльями, когда один из претендентов совершал особо зрелищный пассаж. Брызгала кровь, лилось масло, скрипели шестерни. В морозном воздухе кружилась стекловата.

— Приборы показывают, что мы на месте, — сказал Джентльмен. В этот торжественный момент ему очень не хватало армейского фрака, цивильной тросточки с ореховой ручкой и бойцового бульдога в наморднике.

— Что еще за приборы? — Старлей понял, что сейчас его портрет оптимально дополнили бы соха, стакан и бюллетень по ОРЗ.

— А какая разница? У нас закончилась водка. Как мы поплывем дальше?

Бульдог — это отлично. Но для полной картины Джентльмену надо бы еще бокал глинтвейна, собрание сочинений Маркса и напудренный парик.