— Мы подбили четыре их броненосца… и четыре их ладьи… еще мелочь. Я… — воевода осекся, — мы потеряли только «Булаву», «Травень», «Копье»…

— Отлично! — ехидно похвалил его Сечень. — Броненосец и две бронепалубные ладьи, и все!

— Все…

— Ну-у-у… дальше.

— Они стали отходить. — Бурислав начертил на карте схему отхода противника.

— Неужели ты не видел, что это ложный маневр?!

— Воевода, — Секира резко отбросил стержень, — тебя там не было. Тебе не укорить меня больше, чем я сам корю себя. Пойми, полчаса боя и такие потери. Я бы на их месте, во спасение флота, начал бы перегруппировку.

— Они и начали! — глава приказа влепил кулаком по столу. — У них перевес в численности, в бортовом залпе, а ты! Ты придумал себе, что они испугались тебя и дали плеча!

— Четыре броненосца…

— Замолчь! Когда? Когда, я тебя спрашиваю, Змеи бежали с поля боя? Стыдись, воевода! Тебя купили, как отрока несмышленого, а ты мне тут сказку сочиняешь!

Оба откинулись на спинки кресел и замолчали. Тягостно было на душе у обоих. У одного за поражение армии, у второго за поражение двух армий. «Ничего не скажешь — хорош, — корил себя Вадим Сечень, — за седмицу просрать две армии. Не доглядел. Ох, не доглядел… понадеялся…»

— Ладно, — сбавив обороты, продолжил глава приказа, — покажи-ка, как они тебя заманили.

Секира тяжело вздохнул и вновь склонился над картой.

— Они отошли на три версты. Вот сюда, за мои ловушки.

— Полукругом отходили, а потом прогнулись в обратную сторону? — догадался Сечень.

— Да, — подтвердил большой воевода. — Охватили нас… зажали…

— М-да… хорошо хоть у Остея ума хватило отстать от тебя.

— У него связь вышла из строя…

— Вот-вот, — покачал головой Вадим, — коли не вышла бы, он бы твой приказ повторил, и лишились бы мы еще и ладей!

— Мы Змеев знатно потрепали.

— Уймись, — глава приказа махнул рукой. А затем, выпрямившись в кресле, принялся энергично загибать пальцы. — Десять броненосцев, две бронепалубные ладьи, все учебные суда, десять кочей… да еще почитай весь транспорт… Тьфу. Ты куда «матку» дел, оглашенный?

— Она тут, — воевода Бурислав ткнул в карту. — Ее отход катера прикрывали…

— Хорошо хоть ушла. Катеров много ли проср… потерял?

— Восемнадцать.

— Ай, молодец! Благодарствую и от себя, и от имени… хвала богам, что князь не увидел этого позора.

— Знаю уже… — горько заметил Секира.

— Вот то-то… одни битвы сдают, другие князя прохлопали. Ай, да чего там. Все хорошо. И я тоже…

— Вадим, — обратился большой воевода к начальству по-домашнему, — у нас еще есть шанс. Им тоже досталось. Мы спалили четыре броненосца, еще три крепко повредили… это я тебе точно говорю. Скорее всего, их уже не восстановить. Около двух десятков ладей ихних… «шустриков» без счета…

— Ты вовремя начал хвастаться, дурья башка. Ты нас без броненосцев оставил, а сам грудь вперед. Твоя последняя оставшаяся «Секира» и та еле дышит. Куда нам теперь ее? На металл порезать? Ах, — воевода Сечень махнул рукой, — все едино — хлам.

— С других броненосцев еще остались истребители. Часть у меня на борту, часть ушла к «матке».

— Сколько? — оживился воевода.

— Около сотни.

— Удружил, нечего сказать. Полторы сотни истребителей угробил.

Опять наступила тишина. Вроде все уже сказано, теперь главе приказа надлежало в срочном порядке разработать план обороны Белграда. И главное — сдержать врага. Всем, чем можно… чем осталось.

— Ладно, ступай, — дозволил Сечень. — Вызывай «матку» с катерами. Все остатки соберешь в четвертом секторе. Я тебе еще две ладьи пришлю и коч. Истребители учебные забирай… перевооружишь на месте. Свою «Секиру» срочно в ремонт. Возьмешь «Яробоя»…

— Мне? — удивился большой воевода.

— А кому? Или отца твоего будем с пенсиона вызывать?

— Не надо.

— У меня других воевод нет. Хлудовскому вечный помин уже пропели… И потом, я не подарок тебе делаю. Броненосец еще до ума довести надо. Вот и займись им как можно быстрее.

— Сделаю.

— Ступай и помни: за битого двух небитых дают! И урок свой крепко запомни.

— Запомню.

— Стой! Забыл спросить: а самураи «пузанов» что, не использовали?

— Нет, — покачал головой Секира.

— Странно…

— Может, кончились… они у них.

— Ага, — хмыкнул Зорян. — Ладно, ступай.

Когда Бурислав ушел, глава приказа закрыл глаза и произвел в уме нехитрые подсчеты. От Первой армии осталось: шесть бронепалубных ладей, четыре коча, «матка» с двенадцатью катерами и сотня истребителей. Избитый броненосец большого воеводы он считать не стал — пустое. Но оставался еще «Яробой».

Огромную надежду давала налаженная противовоздушная оборона княжества. Опять же можно мобилизовать все имеющиеся учебные, торговые, частные суда… но хватит ли времени спешно их перевооружить.

Вадим Сечень мотнул головой. Нет, не верил воевода, что Змеи наберутся наглости и сунутся в пределы белградской планеты. Ведь хоть и одержав победу в двух сражениях, они сами изрядно потеряли в них.

— Зубы обломают, — воевода накрыл карту своей большой ладонью. — Обломают…

От истока течет река, от предков идет корень, от сердца твоего — сила.

Белградская поговорка

От костра тянуло дымком и аппетитным запахом доходившего мяса. Оттуда долетали голоса: звонкий — брата и мягкий — матери. Всеволод сидел на нагретых солнцем деревянных мостках причала и смотрел на солнечные искры, пляшущие по поверхности изумрудной воды. Сидеть так ему было непривычно, да и не в охотку… С большим удовольствием он сейчас присоединился бы к отцу и дядьке Мстиславу, да пострелял бы по старому дырявому ведру или посшибал бы с елок рыжие шишки. Или за мясом последил, тоже ничего себе занятие. Все лучше, чем сидеть и на воду пялиться. Небось водяной дед отсюда не вылезет, место уж больно неподходящее. Для того заводь нужна, болотинка. А тут — пара верст вниз и самая стремнина.

Но — сидел и не спешил никуда убегать. Потому что рядом, подогнув колени, сидела Яра. И так же, щурясь, глядела, да только не на воду, а на свой собственный оттопыренный палец. И даже не на палец, а на тонкий желтый ободок на нем и синенькую искорку в центре. Перстенек, да еще с камешком редким, подарок на именины.

— Смотри, потеряешь, — предостерег он, наблюдая за Ярой.

Знакомы они были с самого рождения. Выросли вместе, и не счесть сколько раз вдвоем удирали из дома, прихватив по краюхе хлеба или по румяной ватрушке — в лес, искать птичьи гнезда или выслеживать осторожную лисицу. Не для шкуры, а так, посмотреть. Однажды на них дикая свинья вышла, с поросятами. Яра тогда здорово испугалась, но виду не подала. Свой, в общем, «парень». Надежный.