Мистер Балтин зашёл как-то раз после обеда – высокий, сгорбленный человек в чёрной шляпе и изрядно поношенном зимнем пальто – и стал пристально разглядывать работы, которые она ему показывала. Она принесла всего три или четыре своих макета – самые лучшие. Мистер Балтин рассказал ей о пьесе – постановка начиналась недель через шесть. Он будет рад порекомендовать её в качестве ассистента, и Терез сказала, что ей бы это очень подошло, поскольку её в любом случае до того времени не будет в городе. Всё складывалось прекрасно в эти последние дни. Мистер Андронич пообещал ей двухнедельную работу в Филадельфии в середине февраля, как раз примерно тогда, когда они с Кэрол вернутся из поездки. Терез записала имя и адрес человека, с которым был знаком мистер Балтин.

– Он уже сейчас кого-то подыскивает, так что позвоните ему в самом начале недели, – сказал Балтин. – Это всего лишь место помощника, но его бывший помощник, мой ученик, теперь работает с Гаркеви.

– Ой. Как вы думаете, вы… или он – могли бы мне устроить встречу с Гаркеви?

– Нет ничего проще. Всё, что вам нужно сделать, – это позвонить в студию Гаркеви и попросить к телефону Чарльза. Чарльза Вайнанта. Скажите ему, что говорили со мной. Так… Позвоните ему в пятницу. В пятницу после обеда, часа в три.

– Хорошо. Спасибо. – До пятницы оставалась ещё целая неделя. Гаркеви был не то чтобы неприступен, как слышала Терез, но обладал репутацией человека, который никогда не назначает встречи, а если и назначит, то уж точно не придёт, в силу своей чрезвычайной занятости. Но, возможно, мистер Балтин лучше знает.

– И не забудьте позвонить Кеттерингу, – сказал Балтин на прощание.

Терез снова посмотрела на записку с именем: Адольф Кеттеринг, корпорация «Театральные инвестиции», адрес – частный.

– Я позвоню ему в понедельник утром. Большущее спасибо!

Это был тот самый день, суббота, когда она должна была встретиться с Ричардом в «Палермо» после работы. До запланированного ими с Кэрол отъезда оставалось одиннадцать дней. Фил стоял с Ричардом у стойки бара.

– Ну что, как там старина «Кот»? – осведомился Фил, вытягивая для неё барный стул. – По субботам тоже работаете?

– Актёры не работали. Только мой цех, – ответила она.

– Когда премьера?

– Двадцать первого.

– Смотри, – сказал Ричард. Он показал пальцем на тёмно-зелёное пятно краски у неё на юбке.

– Знаю. Я посадила его ещё несколько дней назад.

– Чего бы ты хотела выпить? – спросил Фил.

– Не знаю. Может быть, пива. Спасибо.

Ричард отвернулся от стоявшего по другую от него сторону Фила, и она почувствовала, что между ними пробежала кошка.

– Ты сегодня занимался живописью? – спросила она.

Углы рта у Ричарда были опущены.

– Пришлось подменить одного заболевшего водителя. Посреди Лонг-Айленда у меня закончился бензин.

– Ой. Это паршиво. Может быть, тебе завтра лучше порисовать вместо того, чтобы куда-то ехать. – Они думали съездить в Хобокен, погулять и поесть в «Доме мидий». Но Кэрол завтра будет в городе и обещала ей позвонить.

– Я порисую, если ты мне попозируешь, – сказал Ричард.

Терез неловко замялась:

– Что-то у меня в последнее время нет настроения позировать.

– Ладно. Это неважно. – Он улыбнулся. – Но как же мне написать твой портрет, если ты никогда не хочешь позировать?

– Почему бы тебе не сделать это по памяти?

Скользящим движением Фил выкинул вперёд руку и обхватил её стакан снизу.

– Не пей это. Возьми что-нибудь получше. Это выпью я.

– Хорошо. Я попробую ржаного виски с водой.

Фил теперь стоял по другую сторону от неё. Вид у него был бодрый, но вокруг глаз залегли небольшие тени. Всю последнюю неделю, пребывая в угрюмом расположении духа, он писал пьесу. У себя на новогодней вечеринке он зачитал вслух несколько сцен. Фил назвал её продолжением «Превращения» Кафки. В новогоднее утро Терез сделала черновой набросок декорации и показала его Филу, когда к нему пришла. И её вдруг осенило, что это и было причиной дурного настроения Ричарда.

– Терри, а сделала бы ты макет по тому эскизу, что мне показывала, чтобы мы его сфотографировали. Я бы хотел иметь декорацию к тексту. – Фил пододвинул к ней виски и воду и облокотился на барную стойку рядом.

– Можно, – сказала Терез. – Ты в самом деле хочешь попробовать её поставить?

– Почему нет? – Фил улыбнулся, тёмные глаза посмотрели на неё с вызовом. Он щёлкнул пальцами, подзывая бармена. – Счёт!

– Я заплачу, – сказал Ричард.

– Нет, не заплатишь. Я угощаю. – Фил держал в руке старый чёрный кошелёк.

Его пьеса никогда не будет поставлена, подумала Терез, возможно даже, и дописана не будет, потому что настроение у Фила менялось непредсказуемо.

– Ну, я двинул, – сказал Фил. – Заскакивай как-нибудь поскорее, Терри. Бывай, Рич.

Она смотрела, как он пошёл прочь от них и стал подниматься по маленькой лестнице к выходу, и вид у него был такой потрёпанный, какого никогда прежде ей не доводилось видеть, в сандалиях и истёртом двубортном пальто, но при этом в нём было обаятельное безразличие к этой своей потрёпанности. Как у человека, расхаживающего по собственному дому в любимом старом банном халате, подумала Терез. Она помахала ему через окно в ответ на его прощальный жест.

– Я слышал, ты носила Филу бутерброды с пивом в новогодний день, – сказал Ричард.

– Да, он позвонил и пожаловался на похмелье.

– Почему ты мне об этом не сказала?

– Видимо, забыла. Это было неважно.

– Неважно. То, что ты… – Ричард сделал медленный, безнадёжный жест негнущейся ладонью. – То, что ты полдня проводишь в квартире у парня, принеся ему бутерброды с пивом? Тебе не пришло в голову, что я, может быть, тоже хочу бутербродов?

– Если ты их хотел, у тебя вокруг было полно народу, кто мог бы тебе их подать. Мы съели и выпили всё, что было в доме у Фила. Помнишь?

Ричард кивнул длинной головой, по-прежнему недовольно ухмыляясь с опущенными углами губ.

– И ты была с ним наедине, только вы вдвоём.

– О, Ричард… – Она вспомнила, и всё это стало настолько неважно. Дэнни не вернулся в тот день из Коннектикута. Он встречал Новый год в доме одного из своих профессоров. Она надеялась, что он появится у Фила после обеда, но Ричарду, вероятно, и в голову никогда бы не пришло, он никогда не догадался бы, что Дэнни нравится ей куда больше, чем Фил.

– Поступи так любая другая девушка, я бы заподозрил, что тут что-то заваривается, и был бы прав, – продолжал Ричард.

– По-моему, ты ведёшь себя глупо.

– По-моему, ты ведёшь себя наивно. – Ричард смотрел на неё с ледяным лицом, возмущённо, и Терез подумала, что наверняка не только это его так возмущает. Его возмущал тот факт, что она не была и никогда не сможет быть такой, как ему хотелось бы, – девушкой, страстно в него влюблённой и мечтающей отправиться с ним в Европу. Девушкой такой, какая она есть, с её лицом, её устремлениями, но обожающей его.