как! Все выше и крепче тебя, некоторые на две головы. Такие были дылды… У ребят пошёл переходный возраст, а тебе до них, как до луны. И то, что им интересно, тебе просто рано. Курить и в голову не приходило, благо папа курил непрерывно, сигарету за сигаретой. Сначала крепкие: «Казбек» и «Беломор», и только после первого инфаркта перешёл на «Яву» и «Столичные». Причём меньше пачки в день не курил: начал в семь лет с махорки и организм без табака уже не мог. Девочки? Ну, в старших классах, эдак с восьмого, начал этим вопросом интересоваться, но чисто теоретически. Застенчив был чертовски. Опять же, целомудренное было воспитание в семье. Даже пуританское.

Нет, папа в юности был хулиганом, и ещё каким! Но мама, которую он искренне любил, была классической барышней из хорошей семьи. Он, впрочем, тоже был из такой семьи, по крайней мере по линии дедушки, погибшего в войну, но вырос по большей части на улице в довоенном Днепропетровске, юность его пришлась на войну и эвакуацию, так что с кем с кем, но с девушками у папы до женитьбы не было проблем. Их в послевоенное время вообще ни у кого не было, наоборот, такой был дефицит парней… Но к семидесятым годам времена изменились. Да и сам, в отличие от папы, был таким задохликом – болел до старших классов по полгода. Какие девочки?!

По девочкам в семье специалистом был старший брат, студент. Он был здоров, хорош собой и превосходно играл на пианино, так что на всех практиках тапёрствовал на танцплощадках, а в промежутке играл в СТЭМе и институтском ансамбле. Девушки вокруг него кружили косяком. Брат был влюбчив и порядочен, так что на каждой очередной пассии собирался жениться, притом что папу с его трезвым взглядом опытного человека эта идея приводила в бешенство. Нет, была бы хоть одна нормальная, так не проблема, но попадались одни шмары, а этого он допустить не мог. В итоге они с братом страшно ругались. Папа безуспешно пытался ему объяснить, что не на каждой попавшейся на пути девушке надо жениться, даже если провёл с ней ночь.

Брат скандалил, объявлял голодовку и намекал, что выбросится из окна. Папа хладнокровно предлагал сделать это. Мама металась между ними, заламывала руки и страдала. Хотя голодовки пресекала не без изящества, молча подсовывая под нос злобно зубрящему очередной учебник протестующему брату пару яблок на блюдечке. Тот на неё рычал. Мама безмолвно исчезала, но к вечеру яблоки сгрызались и тема голодовки оказывалась исчерпана. Родителей было в итоге страшно жалко, так что сам с девушками голову им не морочил. Один раз в институте влюбился по уши, был отвергнут, страдал, но их не заморачивал.

Прошли годы. У брата трое дочек от двух браков и семь внуков. У себя сын, дочка и три внука, все от первой и последней жены. Оба женаты почти сорок лет. Обоим за шестьдесят. Брат уже тридцать лет живёт в Израиле. Сам остался в России. Советского Союза больше нет – его чертовски жалко. Не партию и даже не государство, в котором было много неплохого, но много ужасного, а страну. Она-то точно ни в чём не виновата, и люди, её населявшие, тем более. С одноклассниками пару раз в году встречаемся. С классной руководительницей, Ириной Михайловной, нашей «англичанкой», переписываемся, дай ей Б-г здоровья. Папы нет уже почти сорок лет – он умер через месяц после нашей с женой свадьбы, не дожив до шестидесяти. Мама тоже ушла, но не так давно, за девяносто. Похоже, что скоро и мы уйдём в лучший из миров. Круговорот родителей в природе…

* * *

Что может приготовить студент, не чуждый обращению со сковородкой, но не имеющий ни настроения, ни времени для творческих экспериментов? Из личного опыта… Значит, исходники такие. Стиль – минимализм. Заморочки с калориями или их отсутствием – ноль. Бегаешь много, сгорают калории быстро. Плита газовая. На электрической готовить не умел, да и не приходилось. Современной техники ноль. Студентом был в 70-х. Никаких микроволновок ещё не было.

Плюс голод к вечеру. С утра – стакан чаю без сахара. В обед пара пирожков с капустой из институтского буфета с тем же чаем или, если есть свободная пара, свежайшие булочки с маком у соседей в Горном институте. Три чая, восемь булок… Впрочем, они небольшие были, аккуратные. Больше всего любил, кроме них, такие же с повидлом, калорийные с изюмом, гнёзда со сливовым повидлом, изюмом, орехами и черносливом, ром-бабы – прежние, настоящие, да пресные туго скрученные полумесяцем рогалики. Прошлое, милое прошлое…

Ну – это лирика. Давно было. Стройный был, каратэ занимался, в оперотрядах до ночи пропадал, носился, как пропеллер – не толстел. Но в обычной-то жизни что? Вариантов много, но самые простые – гренки, сосиски, яичница, пельмени или салата настругать. Если есть время, картошки поджарить или капусты потушить. Ну и к чаю смешать перетёртую с сахаром смородину, которую мама на зиму трёхлитровыми банками заготавливала, со сгущёнкой, 50:50. И с сухарями её, под тот же самый чай, лучше с ванильными… Роскошный, между прочим, получается десерт. И, кстати, с вишнёвым вареньем смешать сгущёнку – не хуже будет.

Сосиски варим. Потом ножом крестом их надрезаем по концам и в середине протыкаем их насквозь – тоже крестом и на сковородку, на смесь сливочного и подсолнечного масла, пока не подрумянятся. Потом их на другой бочок, дожарить и с хлебом и кетчупом или горчицей употреблять… Концы их завиваются барашками и поджариваются до хруста, а середина выгибается, как ажурный прорезной бочонок. Дёшево, быстро, красиво, вкусно и, наверное, вредно. Да и хрен с ним. Молодость!

Пельмени… Тут понятно. Варятся два – два с половиной десятка, если они стандартного размера, в присоленной воде. И на тарелку. Сметаны от души. Чёрный молотый перец и, на сметану, чуть-чуть уксуса. Всё перемешать и есть, наслаждаясь, пока горячие. Что, впрочем, касается всего, что жаришь или варишь. Употреблять пельмени исключительно в горячем состоянии, только что сваренные – хороший тон. Отчего страшно раздражают вечные потуги домашних сварить их впрок, всю пачку. Ну, пускай до времени в морозилке полежат! Жалко, что ли?! Да! Вареники варятся так же, но только есть надо со сметаной, без всего остального.

Яичница. Или, как когда-то писали классики, яишница. Понятное дело, глазунья. Омлет и прочее, из взбитого – к жене и маме. Наверное, из привычного женского трудолюбия они их предпочитают. Но