наносили вред и городам. В Ярославле в 1899 г. под воду ушла половина закоторосльной части города, разрушив многие дома. Вот как описывал эти события очевидец: “Страшная картина представилась глазам: темнота кругом, шум волн, треск разбивающихся о дома льдин, сильный резкий ветер — все это наводило страх. Испуганные, многие со сна, взрослые и дети бросались на чердаки, прятались там, но и тут не находили спасения, потому что дома в этой местности большей частью невысокие”»[50].

Проект Ярославской ГЭС подразумевал сооружение около села Норское (ныне район Ярославля) гидроэлектростанции с напором 10–11 м (НПУ 92 м), мощностью около 100 МВт и выработкой 460 млн кВт·ч, с водохранилищем объёмом 0,75 км³. Выше по течению предусматривалось сооружение Мышкинской и Калязинской ГЭС.

Рабочее проектирование Ярославской ГЭС вела техническая часть Средневолгостроя, в 1934 г. преобразованная в институт Гидростройпроект. Были развернуты подготовительные работы по строительству ГЭС, однако в ходе изысканий и проектных работ к 1935 г. выявились существенные недостатки этого гидроузла.

Превращение территории площадью 150 тысяч га в Молого-Шекснинском междуречье вследствие подтопления водохранилищем в грандиозное болото, мелиорация которого представлялась затруднительной и неэффективной. Этот вывод был сделан по результатам работы в 1933–1935 гг. комплексной Волжско-Камской экспедиции Совета по изучению производительных сил Академии наук СССР.

При строительстве плотин у Ярославля подтапливались города Тутаев и Рыбинск, а также подтапливалось (частично!) важнейшее стратегическое предприятие — Менделеевский нефтеперерабатывающий завод в поселке Константиновском.

Малая регулирующая емкость водохранилища приводила бы к остановке ГЭС в период половодья из-за повышения уровня нижнего бьефа.

Среди проектировщиков к весне 1935 г. возникли две группы: первая отстаивала продолжение строительства по принятому проекту, вторая предлагала перенести строительство ГЭС в район Рыбинска и принять более высокую отметку НПУ — 98 м, что позволяло создать регулирующее водохранилище. Вместо Мышкинского и Калязинского гидроузлов предлагалось построить одну Угличскую ГЭС.

Основным аргументом переноса была возможность создания выше Рыбинска огромного водохранилища в естественной чаше Молого-Шекснинского междуречья. Его емкость крайне важна. Большое водохранилище позволяет полностью задерживать весенний паводок, а потом расходовать накопленную воду по мере надобности в течение всего года для выработки электроэнергии и поддержания нужных глубин.

Рыбинский гидроузел позволял задерживать сток сразу трех крупных рек — Волги, Шексны и Мологи. Мощность Рыбинской ГЭС должна была в 2,5 раза превысить мощность строящейся Ярославской ГЭС. Общая мощность Рыбинской и Угличской ГЭС в итоге составила 440 МВт, в то время как общая мощность Ярославской, Мышкинской и Калязинской ГЭС составляла 250 МВт.

Летом 1935 г. возглавлявший вторую группу 35-летний профессор А.Н. Рахманов написал письмо Сталину, в котором изложил аргументы за перенос створа ГЭС. Есть версия, что письмо было передано вождю сотрудниками НКВД. В любом случае, Сталин написал на письме: «Я — за».

Для изучения вопроса Госплан СССР создал специальную экспертную комиссию из сотрудников Управления строительства канала Москва — Волга НКВД СССР, которое вело проектирование и строительство всех объектов канала, в том числе первой ГЭС на Волге — Иваньковской (пущена в 1937 г.). В работе комиссии приняли активное участие главный инженер Управления С.Я. Жук, начальник технического отдела В.Д. Журин и его заместитель Г.А. Чернилов (который непосредственно руководил проектными проработками по Рыбинской и Угличской ГЭС). В результате произведенных экспертизой расчетов комиссией было сделано следующее заключение, утвержденное Госпланом:

— Строительство Ярославского гидроузла как неэффективного прекратить.

— Створ гидроузла перенести в район Рыбинска.

— НПУ водохранилища повысить как минимум до отметки 100 м, а возможно, и выше, в соответствии с результатами подробного экономического обоснования.

— Признать целесообразным строительство Угличской ГЭС, что позволит создать непрерывный каскад из трех гидроузлов: Иваньковского, Угличского и Рыбинского.

Предложение Госплана обсуждалось Центральным комитетом ВКП(б) и Совнаркомом СССР, которые 14 сентября 1935 г. приняли постановление «О строительстве гидроузлов в районе Углича и Рыбинска», в соответствии с которым сооружение Ярославской ГЭС прекращалось и начиналось одновременное строительство Угличской и Рыбинской ГЭС. Оно поручалось НКВД, в составе которого была создана специальная организация — Волгострой НКВД СССР.

Неликвидные затраты по сооружению Ярославской ГЭС, по которой на момент остановки строительства было освоено около 130 млн рублей, или 16,5 ее сметной стоимости, вошли специальной статьёй в смету Волгостроя. В 1935 г. из проектировщиков Управления канала Москва — Волга был создан проектный отдел Волгостроя, главной задачей которого было проектирование Рыбинского и Угличского гидроузлов.

Строить Рыбинский и Угличский гидроузлы должны были заключенные специально созданного для строительства ГЭС Волголага (Волжский ИТЛ).

В 1936 г. в Волголаге находилось 19 420 заключенных. Максимума число зэков достигло к 15 марта 1941 г. — 97 069 человек. Две трети заключенных были уголовниками, а по статье 58 УК РСФСР сидело 15–20 % — именно их с некоторой натяжкой можно считать политическими.

Для ликвидации дефицита в квалифицированных кадрах и обучения массовым рабочим профессиям руководство Волгостроя организовало 137 школ и курсов по разным специальностям с продолжительностью учебы от 1 до 3 месяцев. И это дало неплохие результаты. Так, в 1939 г. было подготовлено 9612 человек, в 1940 г. — 16 420. Кроме того, более 5 тысяч человек занимались на курсах без отрыва от производства. На строительстве также действовал учебно-консультационный пункт Всесоюзного заочного индустриального института, проводивший консультации для 90 сотрудников-студентов.

В 1936 г. среднегодовая смертность в Волжском ИТЛ составляла 1,6 % (по ИТЛ ГУЛАГа в целом — 2,5 %), в 1937 г. — 0,8 % (2,5 %), в 1938 г. — 1,8 % (6,9 %), в 1939 г. — 1,6 % (3,8 %), в 1940 г. — 2,4 % (3,3 %).

Для сравнения скажу, что в целом в СССР смертность в 1936 г. составляла 1,6 %, то есть смертность на воле в Волголаге была примерно одинаковой.

Что же касается медицинского обслуживания заключенных, то оно оставляло желать лучшего.

Так, в 1940 г. начальник политотдела Волгостроя Воронков докладывал: «Когда люди умирают, то не заботятся о том, как обращались с людьми… Есть такой фельдшер Рыжков, он заявляет так заключенным: “Я вас научу, уже лимит на тот свет мною получен, что ты думаешь, уйдешь отсюда живым? Не уйдешь, пока не свернешь голову…”. Это прямая контрреволюционная агитация, направленная на раздражение, на возмущение, а он у нас там фельдшером».

Эту выдержку из доклада начальника политотдела можно толковать двояко: и как плохое медицинское обслуживание заключенных, и как то, что за обслуживающим персоналом тоже следили стукачи. Не думаю, что Рыжкову «контрреволюционная агитация» не вышла боком.

«Дезорганизующим производственный процесс моментом были побеги заключенных, на поимку которых отвлекались большие силы сотрудников Волжского ИТЛ, автотранспорт, тратились финансовые средства и т. д. В 1938 г. из лагеря бежало 1212 осужденных, или 1,6 % от общего среднегодового количества, из которых поймали только 403 человека (33,2 %); в 1939 г. бежало 96, причем задержали 68 (70,8 %). В дальнейшем охранной и режимной службам ИТЛ не удалось полностью пресечь побеги спецконтингента. Например, за 8 месяцев 1941 г. бежал 181 заключенный, а поймали 131, или 72,4 %»[51].

В конце 1936 г. в Волгострое возникло движение стахановцев. К 1 октября 1939 г. там работали 361 стахановец, 611 отличников производства и 512 ударников. Это составляло 1,8 % от общего количества заключенных и вольнонаемных строителей (81 834 человека).

Для заключенных Волголага издавалась газета «Большая Волга» (с 1938 г.) и журнал «Волгострой». В 1939 г. вышло 133 номера газеты тиражом по 3100 экземпляров каждый, в 1940 г. — 100 номеров.

В 1947 г. Рыбинское водохранилище наполнилось до своей предельной отметки — 102 метра. Весной к станции подошли огромные торфяные поля, площадь самого большого из которых