Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вдруг — английская разведка? Полная чушь, что бы там ни утверждал Дуглас.
Вера рывком распахнула дверь своей комнаты в разведшколе… и замерла на пороге. На ее кровати, забравшись с сапогами на покрывало, устроился комендант. Он держал на животе альбом с репродукциями Боттичелли и, мусоля палец, перелистывал страницы.
— Что вы здесь делаете? — негромко осведомилась Вера. Тон ее стал холодным и высокомерным: инстинктивно она подражала маменьке, когда та отчитывала прислугу.
— Я? — развязно отозвался комендант, однако ноги с покрывала убрал и принял, по крайней мере, сидячее положение. — Да вот, проверяю порядок в вашей комнате. Кажется, вас предупреждали: личные вещи курсантов должны находиться в положенных местах!
Он поддел носком сапога чулок, брошенный Верой на полу.
— А это что такое?
— Вон отсюда! — сказала Вера, наступая на него. — Убирайтесь.
Комендант встал, двинулся к выходу. Вера посторонилась, выпуская его, и уже в спину ему добавила:
— Только посмейте еще раз сюда сунуться и дотронуться до моих вещей!
Комендант остановился в коридоре, развернулся к Вере лицом и растянул губы в неприятной ухмылке:
— Я сегодня же напишу руководству рапорт о постоянном беспорядке в вашей комнате! И кстати, о том, что вы постоянно ведете личные разговоры по служебному телефону!
— Вон! — гаркнула Вера.
Комендант неспешно удалился.
— Сволочь! — сказала Вера, захлопнув дверь. Она сорвала с ног сапоги, запустила ими в стену. — Какие вы сволочи!..
Вслед за сапогами полетел ремень. Обеими руками Вера взъерошила волосы и босиком пошла умываться. Размотавшиеся портянки тянулись за ней, как бинты, потом упали и остались валяться. Возвращаясь к столу, Вера наступила на них.
Уселась, взяла лист из стопки бумаги. Начала писать, с нажимами и росчерками:
Народному комиссару внутренних дел СССР товарищу Ежову Н. И.
* * *
Когда Веру вызвали к Слуцкому, она испытала торжество. Долго причесывалась, тщательно красилась. Осталась довольна своим отражением в большом зеркале.
За ней прислали машину. Слуцкий ждал на прежнем месте, сидя за столом; казалось, он никуда оттуда не уходил. Вера вдруг подумала: «Интересно, узнала бы я его, встретив просто на улице? В кафе? Некоторые люди совершенно неотделимы от своих кабинетов. Столы и стулья составляют часть их физиономии…»
— Мне сообщили, что вы желаете срочно поговорить со мной, — начал Слуцкий, приветливо указывая Вере на стул.
Она почти пробежала через кабинет. Уселась, заложила ногу на ногу.
— Слушаю вас, — Слуцкий достал из кармана леденцы в жестяной коробочке с видом Кремля. Сунул за щеку. — Внимательно слушаю.
— Я хотела сказать только одно, — произнесла Вера. — Арест Мирского — какая-то нелепая, ужасная ошибка! Я много лет знаю этого человека. Он попросту не может быть шпионом.
Слуцкий развел руками.
— Вы обращаетесь не по адресу. Наш отдел не занимается борьбой с иностранными шпионами. Этим занимается совершенно другой отдел.
— Вы что, не слышите меня? — Вера встала, нервно прошлась по кабинету. — Мирским вообще не надо заниматься. Он не шпион, говорят вам.
— Гучкова, вы не будете указывать отделам НКВД, чем им следует заниматься, а чем не следует. Наша Родина окружена врагами. Если мы потеряем бдительность хотя бы на мгновение, мы погибнем. В Европе назревает война, хотя об этом еще не говорят открыто… Вы слушаете меня?
— Вообще-то, — сказала Вера, — мне нужны совершенно не вы, товарищ Слуцкий. Я просила о встрече с товарищем Ежовым.
— А вы упрямы, и вам это идет даже больше, чем цвет помады, — сказал Слуцкий. — По-вашему, нарком должен принять вас по поводу ареста какого-то Мирского?
— Да, я так считаю, — Вера чуть наклонила голову, глянула исподлобья. — Впрочем, я просила о встрече с ним не только из-за Мирского. Я хочу передать ему письмо. Лично.
Слуцкий насторожился, улыбка сбежала с его лица.
— Какое еще письмо?
Вера сказала небрежным тоном:
— Да так, одно письмо. В котором я изложила мои соображения по поводу недостатков в организации работы нашей агентуры в Париже.
Слуцкий долго молчал. Взял из стаканчика карандаш, покрутил в пальцах, рассматривая, как узор на карандаше сливается в спираль. Поставил на место.
— Это письмо при вас?
— Да, — не задумываясь ответила Вера.
— Позвольте взглянуть.
— Оно адресовано не вам, — напомнила Вера.
— Это письмо касается работы руководимого мной отдела, — голос Слуцкого окреп, в нем появился металл. — Прежде чем оно попадет к наркому, я обязан ознакомиться с содержанием.
Вера отступила на шаг от стола. Слуцкий буквально пригвоздил ее к месту взглядом — она и не подозревала, что этот человек умеет так смотреть.
— Гучкова, — произнес Слуцкий жестко, — не будем терять время.
Вера молча вынула письмо и бросила его на стол. Листки разлетелись по поверхности стола. Слуцкий аккуратно сложил их стопкой, накрыл ладонью.
— Я ознакомлюсь с ним сегодня же. — Он нажал на кнопку, в дверях появился безликий скучный дежурный. — Проводите, — велел ему Слуцкий.
Вскинув голову, Вера вышла. Сегодня на ней были не сапоги, а туфли, но выразительного стука каблучков, как всегда, в этом кабинете никто не слышал — все приглушали ковры.
* * *
Трайл позвонил сегодня раньше обычного, и по его тону Вера сразу поняла, что произошло нечто особенное.
— Вера, — не здороваясь, заговорил он, — мы должны срочно встретиться.
— Что случилось? — спросила она, интимно дыша в трубку.
Дежурный, как обычно, стоял поблизости и делал вид, будто не слушает. Вздохи в телефон производили на дежурного странное действие: он начинал ежиться, как будто между лопаток у него нестерпимо чесалось.
— Вера, это серьезно, — сказал Роберт. — Я не могу говорить об этом по телефону. Приезжай ко мне в гостиницу.
— Не могу. У меня сейчас важный экзамен.
— Приезжай после экзамена! — Голос Роберта готов был сорваться.
Вера с сожалением ответила:
— Вечером от нас в Москву нет транспорта, ты же знаешь…
«Может быть, взять служебную машину? — лихорадочно соображала она. — Что там у него случилось? После ареста Мирского можно ожидать чего угодно…»
Помолчав, Трайл безнадежно сказал:
— Просто это очень важно. Вера… Ты меня слышишь?
Вера решилась: