— Да ну тебя! — моментально насупился таракан. — Не смешно! А выглядишь ты действительно отвратительно. Сколько лет тебе толкую, что приличному некроманту нужны особые атрибуты! Жезл там какой или посох.

— С посохами пусть друиды балуются, — пренебрежительно отмахнулся я. — А жезлы — это удел светлых. Тем более эти атрибуты никогда мне не нравились.

— Ну тогда хотя бы шляпу надел! Или мантию стоило бы расшить узнаваемыми символами!

— Чтобы нас по этим символам сразу признали и принялись с азартом ловить, как в былые времена? Или с вилами набрасывались возле каждой деревеньки?

Нич так же неожиданно стушевался и умолк.

— Это была моя вина, ты прав, — вдруг тихо сказал он, заставив меня застыть на месте, а мое сердце, напротив, гулко стукнуть. — Но я не хотел, чтобы так получилось. И очень сожалею, что не сдержался. Извини, Гираш.

Я медленно вдохнул и, слыша бешеный грохот внезапно разошедшегося сердца, так же медленно выдохнул.

Так. Спокойно. Не отвлекаться на посторонние вещи. Вторая оговорка за минуту еще ничего не значит, несмотря на то что совсем недавно Нич впервые без моей помощи вспомнил старое и довольно сложное заклятие. К тому же, если кто забыл, у нас тут бродит толпа неупокоенной нежити. Хозяин, правда, отчего-то задерживается, но все равно: такие волнения нам совсем ни к чему.

— Ничего, — нейтральным тоном ответил я, усилием воли заставив сердце умолкнуть. — Я уже не злюсь. И вообще, тебе не кажется, что у нас появилась более важная проблема?

— Какая? — совсем уж неоправданно вмешался Нич, но потом услышал утробное рычание кого-то из упырей и поразительно спокойно отмахнулся. — Ах, это… С каких это пор низшая нежить стала представлять для тебя проблему? Вот помню, было время…

Я ошарашенно моргнул, не в силах поверить в то, что услышал, но у Нича даже голос сейчас изменился! Стал плавным, размеренным, усыпляющим, как у лектора за кафедрой! И в нем снова появились подозрительно знакомые нотки, по которым я так сильно скучал!

Демоны! Да что же такое творится в этом замке, если здесь начало разрушаться даже проклятие моего фамильяра?! И что тогда произойдет со мной, если вдруг удастся очистить это место от оккупировавшего его некроманта?!

От открывающихся перспектив у меня, как в молодости, едва не закружилась голова. Но, к счастью, вторым волевым усилием это безобразие удалось остановить.

Все. Хватит. Сейчас мне даже мнимая надежда не нужна. Пятьдесят лет ждал под землей, подожду еще немного. А с Ничем тем более ничего не случится — раз он уже сумел сделать один шаг к своему прошлому, то рано или поздно сделает и второй. Посмертные проклятия — слишком тонкая материя, чтобы вмешиваться в нее без должной подготовки. А какая подготовка в преддверии серьезного поединка? То-то же.

— Чего замолк? — вдруг с нескрываемым подозрением осведомился таракан, уставившись на меня из темноты недобро горящими глазами. — Я для кого тут распинаюсь, а? Кому душераздирающие подробности рассказываю?

— Прос… — машинально брякнул я, чуть было не извинившись. Но вовремя опомнился и торопливо поправился: — Просто задумался. Да и зомби что-то зашевелились. Никак хозяин наконец пожаловал?

Нич уставился на меня так, словно в тот день, когда мы впервые встретились, — тяжело, мрачно, с явным сомнением. Однако вскоре невнятный шум у ворот все-таки его отвлек — он отвернулся и, какое-то время понаблюдав за поднявшейся возле решетки суетой, со странным удовлетворением протянул:

— Ты прав: это действительно хозяин. Да не один, а со своей личной свитой.

При виде почтительно расступающихся зомби у меня нехорошо заскреблось под ложечкой.

Странно. Обычно нежить достаточно тупа, чтобы не пресмыкаться перед хозяином. Она выполняет его приказы, послушно идет на убой по первому слову. Без возражений лезет отрывать головы себе подобным, но напрочь лишена каких бы то ни было подданнических чувств.

Умертвия — да, бывает. При условии, что исходный материал был тесно связан с поднявшим его некромантом определенными узами. Кровными ли, клятвенными ли или же просто узами брака. Бывало, расстроенный потерей жены некромант поднимал суженую в надежде на продолжение отношений, но и эта надежда всегда оказывалась призрачной. Потому что «живой» труп все равно останется трупом. И у него не появится ни самоосознания, ни осмысленного поведения, ни просто эмоции. Одни инстинкты. И те по большей части примитивные. А все остальное — это реакции, привычные некогда живому телу, и безотчетное стремление мертвяков следовать старым человеческим привычкам.

Но перед неведомым хозяином подобострастно гнут спины и тупые зомби, и чуть более продвинутые умертвия. Все они как один без единого возражения освобождают ему дорогу.

Я чуть не выругался, когда из расступившейся толпы наконец с достоинством вышел некромант. Нечеловечески спокойный. Слегка бледный, как и все люди моей профессии, но ничуть не потерявший благородной осанки. С открытым, породистым лицом, на котором лежал отпечаток властности, свойственный всем сильным людям. С тщательно уложенными темными волосами, в которых почти не проблескивала седина. Немного полноватый в талии, потому что в последние годы явно уделял больше внимания книгам, нежели физическим упражнениям. И вообще, он выглядел почти нормальным.

Правда, при более тщательном рассмотрении оказалось, что белые отвороты на рукавах его камзола заметно потемнели, лацканы запылились, а тугой воротничок куда-то исчез. Да и вошедшие в прошлом году в моду кружева кое-где порвались, что несколько портило впечатление. Однако и сейчас мой загадочный враг выглядел более чем представительно. И весьма выгодно смотрелся на фоне моей загаженной мантии и босых пяток, которых, к счастью, никто пока не заметил.

Зайдя во двор, он остановился у первой нарисованной мною линии и по-хозяйски огляделся. Сперва внимательно осмотрел дальнюю стену, забрызганную останками убитого умертвия, потом пристально взглянул на жмущихся друг к другу «птенцов», над которыми больше не имел власти, затем — на разбитую телегу, к которой никто из нас даже не притронулся. На потревоженный подъемный механизм. На каменный пол, расчерченный причудливыми линиями и кругами.

В это время за его спиной, возникнув из темноты двумя безмолвными призраками, совершенно бесшумно остановились две миловидные женщины, поразительно похожие друг на друга. Причем та, что постарше, выглядела столь же роскошно, как и мужчина: длинное платье из тяжелой парчи, пышная юбка, богатые кружева, расшитый жемчугом подол… Даже драгоценности с ее шеи никуда не делись! А младшенькая, совсем еще юная барышня лет девятнадцати от роду, просто сама нежность в своем тонком белом платьице, больше похожем на ночную сорочку, казалась смущенной и все время прятала взор. Правда, ее лицо даже сейчас было хорошо различимым и вполне объяснимо объединяло в себе черты (кто бы мог подумать?!) обоих родителей!

Уставившись на это чудо во все глаза, я растерянно замер.