о камень, воздух заполнен паром, и я начинаю учащенно дышать.

Я протягиваю руки вперёд, чтобы разогнать пар. Где, чёрт побери…

О.

О.

Я зажмуриваюсь и пытаюсь заставить своё тело покинуть ванную Лоркана.

ГЛАВА 23

Когда мои веки приподнимаются, я по-прежнему стою внутри ванной Лоркана, а голый мужчина всё ещё повернут ко мне спиной. Мне очень хочется извиниться за то, что я вторглась сюда в такой интимный момент, но я отвлекаюсь на вид воды, бегущей по натянутым мышцам его икр, бёдер и…

Я сглатываю. Не думаю, что я когда-либо пялилась на задницу мужчины, но сейчас я именно пялюсь. Я пытаюсь убедить себя, что Король воронов видел меня голой множество раз. Будет справедливо, если я увижу его без кожаных одежд и перьев.

Почувствовав себя чуть менее виновато, я разрешаю себе продолжить изучение тела обнаженного монарха. Тем более, что он, похоже, даже не собирается набрасывать на себя полотенце. Он, вероятно, даже не почувствовал моего присутствия, так как брызги продолжают врезаться в каменный пол его душа.

Его подтянутые бёдра и ещё более подтянутая талия переходят в спину V-образной формы со внушительными плечами. Я заключаю, что полёты, даже в обличье ворона, делают верхнюю часть тела гораздо более сильной. Он заносит руку над огромным плечом, чтобы намылить маслянистым мылом кожу, под которой перекатываются мышцы.

Когда мыло тонкой пленкой начинает стекать между его подвижными мышцами, я замечаю сморщенный участок кожи рядом с его позвоночником. Я видела разного рода повреждения у людей и полукровок, которые заходили к нам домой за бабушкиными припарками, поэтому знаю достаточно о шрамах.

Как так вышло, что на теле бессмертного оборотня есть шрамы? Каждый раз, когда я освобождала его от шипов из обсидиана, которыми была проткнута какая-нибудь часть его птицы, его плоть сразу же зарастала.

Точнее, зарастал его дым и перья. Не знаю, что происходило с его плотью, потому что пока все пять его воронов не соединились, я ни разу не видела его во плоти.

Его спина неожиданно застывает, а согнутая шея выпрямляется.

Кажется, он меня почувствовал.

Гребень, который я всё ещё держу в руке, со звоном выпадает из неё. Я подпрыгиваю; а Лоркан нет. Он только поворачивает голову и смотрит на меня поверх точёного плеча. Первое, что я замечаю — это отсутствие его чёрного раскраса. Без него он выглядит почти…

Кого я обманываю? В этом мужчине нет ничего нормального или естественного. Эти горящие глаза лимонного цвета и убийственные скулы выдают его сверхъестественную природу. А этот нос. У настоящих мужчин не бывает таких прямых и симметричных носов.

Опять я заладила про его нос. Что со мной не так?

Я откашливаюсь и ещё крепче затягиваю на себе полотенце.

— Эм… привет.

Заметка для самой себя: надевать одежду перед тем, как переноситься в земли Лоркана. А ещё лучше — перестать переносить своё тело туда, где ему не надо находиться.

Когда он ничего не отвечает, а я не оказываюсь в своей ванной, как бы я ни пыталась перенестись обратно, я решаю завести разговор. Надо же мне получить хоть какую-то выгоду от этих незапланированных встреч.

— Эм, шрам у тебя на спине…

Я переступаю с ноги на ногу.

— Он остался после шурупов из обсидиана, которые я достала из твоей птицы-миски?

В Небесном королевстве, может быть, и есть водопровод, как у Тимеуса, но оно не может похвастаться тёплыми полами.

— Ты пришла обсудить мои шрамы, Behach Éan?

В его словах слышатся лёгкие нотки юмора.

— Я выгляжу так, будто пришла обсудить твои шрамы?

— Ты выглядишь так, словно пришла разделить со мной душ.

Мои щёки вспыхивают, и я делаю крошечный шаг назад, хотя и не думаю, что Король воронов может подойти ко мне и засунуть меня под воду.

— Я предпочитаю ванные. Не то, чтобы я пришла разделить с тобой ванную.

Я осматриваюсь и замечаю ванную, сделанную из такого же серого камня, как и все остальные предметы внутри горы Лоркана.

Она не слишком большая, но кажется глубокой. Интересно, моется ли в ней вообще Король воронов? Птицам очень нравится купаться. И…

О чём это я опять?

— Лоркан, ты же знаешь, что я не контролирую перемещения своего тела.

Я ещё плотнее затягиваю полотенце, жалея о том, что не накинула халат.

— Ты именно так планировала оправдаться на случай своего визита в покои Антони?

Я смотрю на него, раскрыв рот, сначала в шоке, а потом, мать его, в ярости. Откуда у него вся эта информация? Насколько мне известно, я единственная, кто может говорить в голове Лоркана. Или все его люди могут общаться с ним в птичьем обличье?

— Когда я нанесу визит Антони в его комнате, — я специально делаю акцент на первом слове, — мне не придётся оправдываться, потому что я не должна сообщать тебе обо всех своих перемещениях.

Костяшки пальцев на его руке, прижатой к стене, белеют.

И прежде, чем моё сердце успевает совершить очередной удар, он поворачивается. И хотя струи пара всё ещё висят в воздухе между нами, а чёрный дым начал подниматься от его голого тела, они не особенно скрывают его фасад.

Когда я в шоке бросаю взгляд на… всё его тело, я поднимаю глаза обратно на его ключицы и так пристально их изучаю, что смогла бы теперь нарисовать их на запотевшем зеркале.

— Может быть, тебе стоит обернуться полотенцем?

— Я предпочитаю высыхать на воздухе.

Мой взгляд падает на его золотые глаза, которые сверкают, словно он находит моё замешательство невероятно забавным.

— К тому же, это моя ванная.

Он подходит ближе.

Я не знаю, каким мылом он мылся, но оно как будто усиливает присущий ему запах грозы. Чтобы не задохнуться от запаха этого мужчины, я начинаю дышать ртом.

— Может быть, это мой способ доказать тебе, что я не желаю тебе зла.

Я гневно смотрю на него.

— Очень смешно, Лор. Кто бы мог подумать, что короля-демона наградили таким тонким чувством юмора.

— Обычно женщины обращают внимание не на моё чувство юмора, когда видят меня голым или употребляют слова вроде «наградили».

Жар в его ванной становится таким удушающим, что у меня появляется неожиданное желание высохнуть на воздухе.

— А что касается моих шрамов, все мои раны могут зарасти, но только обсидиан оставляет отметины на моей коже.

И хотя Лоркан не сводит глаз с моего лица, он проводит пальцами по груди и рукам, указывая на все свои шрамы серебристого цвета. Он даже указывает