же степени сексуально, что и в джинсах. Глядя на него в таком виде, я жажду увидеть его в костюме.

Он окидывает меня взглядом с ног до головы, и я слегка спотыкаюсь, когда наши взгляды встречаются, потому что его — такой темный и голодный, что я не могу даже вздохнуть. Поцеловав меня осторожно, он встал с кровати и оделся, сказав, что у него есть кое-какие дела, но у нас свидание, и я должна быть готова. Я кивнула, не в силах говорить, и смотрела, как он выходит из комнаты.

Я встала, сварила кофе и съела кусочек тоста, прежде чем вернуться наверх, чтобы подготовиться к своему первому свиданию. Приняла очень долгий душ, убедившись, что побрила везде, где нужно, и вымыла каждый дюйм своего тела. Я выбрала темно-синее платье на запах, обтягивающее фигуры и с небольшим декольте, при том, не делая меня распутной.

Туфли — последний штрих — золотые, на шпильках, с ремешком на кончиках пальцев и толстой лентой вокруг лодыжки. Макияж я сделала такой же, как и в тот вечер, когда пошла в клуб, — просто накрасила губы темно-красной помадой.

— Ты действительно испытываешь мое терпение.

Грубый голос Кентона возвращает меня в настоящее, вместе с его руками, которые уже обвили мою талию.

— Но если я не возьму тебя с собой, то не смогу похвастаться тобой, — Его рука медленно скользит вверх по моей талии к банту, на который завязано платье. — Ты как десерт, который я разверну и съем в конце вечера, — Его пальцы обхватывают свободную ленту, слегка дергая ее. — Идем, пока я не послал все к черту, не развернул тебя здесь, на кухне, и не положил на стойку.

Я не против пропустить ужин и угостить его десертом прямо сейчас. После того, что случилось утром, я знаю, что не буду откладывать занятия любовью с ним.

Он улыбается, словно прочитав мои мысли, и качает головой.

— Ужин, потом десерт.

Моя киска сжимается, и я прикусываю губу, чтобы не застонать. Он наклоняется вперед, пальцем касаясь моего подбородка, и нежно целует.

— Я бы не прочь пропустить ужин, — признаюсь я, когда его губы отрываются от моих.

Он смеется, качает головой и берет меня за руку.

— Нам обоим понадобятся силы.

Он ведет меня к машине, открывает передо мной пассажирскую дверь, закрывает ее, потом садится за руль. Как только мы проезжаем по подъездной дорожке, его рука сцепляется с моей на коленях.

— Итак, куда мы едем? — спрашиваю я, как только снова обретаю дар речи.

— Итальянское заведение в паре городов отсюда. У них самые лучшие баклажаны с пармезаном, которые я когда-либо ел в своей жизни.

— Я люблю итальянскую кухню, — говорю я.

— Я знаю, — улыбается он, сжимая мои пальцы.

— Откуда?

— Все замороженные обеды, которые ты покупала, итальянские, — он смеется, заставляя меня улыбнуться, и щеки пылают от смущения.

— Я плохо готовлю, — я качаю головой и смотрю в окно.

— Я могу научить тебя готовить, — мягко предлагает Кентон, сжимая мою руку.

— Мне бы этого хотелось, — Я всегда хотела научиться готовить, но все попытки заканчивались катастрофой, поэтому я сдалась.

Оставшуюся часть пути до ресторана мы обсуждаем его любимые блюда и то, как он научился готовить. Я знала, что его тетя Вив и дядя владеют закусочной, в которую я зашла, когда впервые встретила Вив, но не знала, что он работал там летом, когда был юношей.

Мы подъезжаем к ресторану, Кентон находит парковку на оживленной улице и ведет меня внутрь. Интерьер тусклый, с подсветкой настроения, что делает пространство гораздо более интимным. Столы накрыты белыми льняными скатертями, в центре каждого из них горит одинокая чайная свеча. Хозяин ведет нас к маленькому столику в задней части ресторана, но, когда начинает выдвигать мой стул, Кентон останавливает его, берет стул и держит его для меня, пока я не сяду. Затем присаживается на свое место, напротив.

— Хотите посмотреть винную карту? — спрашивает официантка, подходя к нашему столику.

Я смотрю на нее и вижу, что она не сводит глаз с Кентона. Если мы собираемся построить прочные отношения, мне нужно сдерживать ревность, возникающую, когда другие женщины восхищаются им, но это не значит, что мне это должно нравиться.

— Хочешь бокал вина, детка?

Я перевожу взгляд с официантки на Кентона и качаю головой. Не хочу сегодня что-нибудь испортить.

В его глазах я вижу одобрение, и он не отрывает от меня взгляда, отвечая официантке:

— Пока только воду.

Она кивает и оставляет нас просматривать меню.

— Решила, что будешь заказывать? — спрашивает он через несколько минут.

— Даже не знаю. Все выглядит так аппетитно, — говорю я, рот наполняется слюной от предвкушения.

— Здесь все очень вкусно. Мои родители часто привозили меня и Тони сюда, когда мы росли.

Мое горло сжимается при счастливом воспоминании о нем и его семье. И тут же волна грусти накатывает на меня из-за того, что мне нечем с ним поделиться.

— Останься со мной, детка. Мы здесь вместе, — Он берет мою руку в свою, часть его силы просачивается в меня через это прикосновение.

Я смотрю ему в глаза и киваю, когда он подносит мои пальцы ко рту, целуя их.

— Я в порядке, — говорю я через несколько секунд.

Он кивает, но не отпускает моей руки. Даже когда официантка возвращается к нашему столику, чтобы принять заказ, он все еще держит меня за руку, но меняет тему разговора. Мы говорим о моей работе и заявлении, которое я подала, чтобы сменить график; а еще о Джастине и о том, как он начал работать на Кентона.

Он держит разговор подальше от семьи и всего того, что, по его мнению, может заставить меня отступить. Я знаю, что он делает, и невероятно ценю это. Во время ужина я понимаю, что он умеет читать меня, как никто другой. Это говорит само за себя, я уже знаю все, что нужно, чтобы быть с ним.

— Вы готовы к десерту? — уточняет официантка, вернувшись к нашему столику после того, как убрала пустые тарелки.

Я морщусь, вспоминая, что он сказал мне на кухне о десерте. Его глаза вспыхивают, и он облизывает губы.

— Да, — отвечает Кентон, не сводя с меня глаз. — Ты готова к десерту, детка?

Я знаю, что его вопрос не о еде, сжимаю ноги и киваю.

— Мы возьмем с собой кусочек Тирамису, пожалуйста, — Он достает бумажник и протягивает ей свою кредитку.

После того, как он получает свою карточку вместе с коробкой десертов, мы возвращаемся в машину, и похоть