– Да, дядя Саша, отморозки… Счет у них ко мне. Серьезный.

Дядя Саша помолчал, потом сказал:

– Ну, здесь не Ленинград… здесь, Иван Сергеич, я хозяин. Как приехали так и уедут. Безобразничать я никакой шпане не позволю. У меня и браконьеры по струнке ходят.

– Это, дядя Саша, не шпана… и не браконьеры. Это серьезней.

– Ничего. У нас два ружья, собаки. Дадим от ворот поворот.

Таранов посмотрел на лесника с благодарностью… Он видел, что дядя Саша искренен. И еще он видел, что старик не понимает. Совершенно не понимает: речь идет об опасных, очень опасных двуногих тварях. Вооруженных, агрессивных, жестоких. Их жестокость и агрессия сильно отличается от немотивированной жестокости и агрессии уличной шпаны. Их мотив прост и логичен: Таранов влез в их бизнес, разгромил точку… Нет в барыжном мире преступления страшнее, чем отъем денег. А Таранов уничтожил точку, которая давала ДЕНЬГИ. Теперь трое на черной иномарке приехали, чтобы наказать его за деньги. Не из соображений мести за убитых Толстого и Геннадия, а за деньги. За те сотни или тысячи долларов, которые ежемесячно капали в кассу группировки с точки Толстого. А теперь их не стало.

– Дадим от ворот поворот, – сказал дядя Саша, но Таранов покачал головой и ответил:

– Нет, дядя Саша. Это мое дело.

– Не дури, Ваня… не дури. Ты мне как сын. Олежку мы со старухой потеряли. А уж тебя я никаким шакалам не отдам. Не будет этого.

Таранов обнял дядю Сашу за плечи, сказал:

– Спасибо, дядя Саша… Спасибо, но это только мое дело. Сколько времени им нужно, чтобы съездить в это самое Городище и обратно?

– А хер его знает! Так-то оно недалеко, но дорогу размыло. И без того дрянь дорога, а еще вишь какое нынче лето – дожди! Скорее всего, застрянут они. Либо пешком пойдут, либо повернут назад… Нет, на иномарке им туда не проехать. Только если на «Ниве» либо на «козле». А на иномарке – нет.

– Ружье дашь? – спросил, не глядя на дядю Сашу, Иван.

* * *

– Я этому пидарасу пасть порву! – орал Бомбила. – Он же специально нас в другую сторону направил, сука! Я его, падлу, в болоте утоплю!

– Заткнись, Бомбила, – сказал Сизов, устало опускаясь на поросший мхом валун. Двое боевиков возвращались из Городища, куда направил их Петрович. Возвращались измученные, злые, ни с чем. От Ерзовки до Городища расстояние было невелико – всего километров пять. Но только первые километра полтора-два были проезжими. Дальше дорога превратилась в трассу для «кэмэл-трофи»: две разбитые колеи, заполненные водой. Временами «дорогу» полностью перекрывали огромные лужи.

В одной из таких луж «бээмвуха» и засела. Вытащили с огромным трудом. Перемазались с ног до головы… Через пятьдесят метров опять сели. Стало ясно, что дальше ехать нет никакого смысла. Машину, привлекая Леху, опять с трудом вытащили, загнали в лес. Дальше Бомбила и Сизов пошли пешком, а Скутер остался сторожить Леху и машину.

Три километра лесной дороги преодолели за час, вышли к Городищу – унылой деревушке на полтора десятка домов. Долго изучали ее в бинокль с опушки леса. Деревушка, хоть и небольшая, никак не походила на хутор лесника… Потом Сизов под видом заблудившегося грибника сходил в деревню, выяснил, что хутор лесника совсем в другой стороне. Сизов обругал себя за то, что доверился Петровичу – в багажнике «БМВ» сидит «язык», так кстати подвернувшийся на дороге, а они сдуру сунулись с расспросами к этому старперу… Достаточно было, подумал Сизов, дать этому наркоту Лехе пару затрещин, и он вывел бы нас на хутор. Так нет, – сунулись к этому деду. А вид у деда был простоватый и даже придурковатый… кто ж мог подумать, что эта гнида старая окажется потомком Сусанина? Сизов был очень зол на себя. Дело-то ведь не в том, что они впустую прошлепали по лесу. Дело в том, что «Сусанин» направил их сюда не случайно. Что-то он, пенек в кепке, заподозрил и, скорее всего, предупредил лесника и этого отморозка Таранова. И Таранов этот уже рвет когти… навряд ли он будет сидеть у печки и ждать, когда за ним придут. Опытный гад, ушлый. Покидал свои манаточки в «Ниву» и катит теперь в Питер… ищи его потом.

Они пошли обратно. Бомбила всю дорогу бубнил и действовал на нервы.

– Заткнись, Бомбила, – сказал Сизов, опускаясь на валун. До «бээмвухи» со Скутером и «языком», который знает дорогу на хутор, оставалось совсем уже недалеко, но он устал, хотел перекурить и собраться с мыслями.

* * *

– Ружье дашь?

– Ваня! – вскинулся дядя Саша.

– Надо, дядя Саша.

– Ваня! Ты что задумал?!

– На охоту сходить, – сказал Таранов и горько усмехнулся. Дядя Саша стиснул в огромном кулаке кепку. Таранов закурил, выпустил струйку дыма и произнес: – Надо, отец, надо… Пойми: выбора у меня нет. Это – зверье и по-другому нельзя. Не получится по-другому… Олег… он поступил бы точно так же, отец.

Несколько секунд дядя Саша молчал, смотрел на Ивана. Потом покачал головой и сказал:

– Эх! Ружье я тебе не дам… Я тебе другое дам… получше.

Таранов доехал до развилки, загнал «Ниву» в ложбинку. Обнаружить машину здесь можно было, только уткнувшись «лоб в лоб». Он взял с пола за задним сиденьем длинный матерчатый сверток. Развернул – тускло блеснуло воронение кожуха. В Африке Иван часто видел «ППШ» в руках разного рода «повстанцев» и «освободителей», но никогда не думал, что ему придется встретиться с машиной Шпагина в России… Он взял с пола второй сверток, вылущил из него тяжелый кругляк дискового магазина. Подкинул на руке и присоединил к автомату. Вообще-то диск вмещал семьдесят один патрон, но у дяди Саши нашлось чуть больше сорока. Таранов загнал в магазин все.

Он вылез из «Нивы», попрыгал – ничего не звякнуло – и быстро двинулся в глубь леса.

Таранов шел легко, быстро и бесшумно. Камуфляж надежно прятал его в лесу – среди стволов, кустарника, пятен светотени. В любую секунду – при появлении грибниковягодников – он готов был упасть в папоротник, прижаться к стволу, замереть и полностью раствориться… Он шел, слушал звуки леса и думал, что если бы в 91-м, когда он снял погоны, кто-нибудь сказал ему, что в 2000-м он снова выйдет на тропу войны… он бы просто не поверил. Тогда ему казалось, что с этим покончено навсегда. Раз и навсегда… Но жизнь все расставила по местам. Уже через год он работал в частной охранной фирме и, разумеется, взял в руки оружие. Собственно, он и не умел ничего другого. На гражданке у таких, как он, было всего три пути: в коммерцию, к бандитам или в охрану. Заниматься коммерцией ему претило. Работать с бандюками – тем более… Он пошел в охрану. Сопровождал грузы, охранял отдельных персон или организации… После реальной боевой работы все это казалось ему ерундой, детской забавой. И даже когда однажды Таранов попал в перестрелку при сопровождении фуры с компьютерами, он только посмеивался… семечки все это, ребята. Шелуха. Настоящим было прошлое. И даже еженощные кошмары – память об операциях в свободолюбивой Африке – были более реальны, чем текущая вокруг жизнь… так ему казалось.