— Кстати, где он? — любопытничает подруга.

— Не знаю, — равнодушно пожимаю плечами и отвожу глаза в сторону. — Уехал куда-то на выходные.

— А тебя я вижу зацепило, подруга… — произносит Дашка. — Он же сильно тебя зацепил, это видно.

Щеки мновенно вспыхивают, как будто меня застали за чем-то постыдным.

— Давай закроем тему, ладно? — отвечаю чуть грубее, чем нужно, за что потом корю себя.

Дашка единственный близкий для меня человек и она точно не желает мне зла. Подруга просто говорит правду, а я просто боюсь её принимать.

Чувств к Тахирову я боюсь как огня. Боюсь, что обожгусь так же как и с Тимуром. Только если второй был моим мужем, то первый ничего и никогда мне не обещал. Что между нами? Секс, страсть, похоть? Запрещаю себе думать и фантазировать на этот счёт и тряхнув головой выбрасываю его ненадолго из собственных мыслей.

Даша обиженно пожимает плечами, но разговор всё же переводит в другое русло за что я ей очень сильно благодарна. Я и сама не хочу копаться в себе, а уж обсуждать это с кем-либо ещё точно не готова. Мне хочется выдрать из себя с корнями дурацкую неизвестно откуда взявшуюся симпатию к Рустаму. Хочется искоренить всё то, что было со мной после того, как я вдруг перестала его ненавидеть…

Вечер в приятной компании пролетает незаметно. Я хочу предложить подруге остаться у здесь на ночь — дом большой, гостевых комнат много, но неожиданно Надюшка вновь начинает капризничать. Я касаюсь губами её лобика и понимаю, что он горячий. В суматохе набираю номер скорой помощи и нервно жду, пока они приедут.

К счастью, врачи не заставляют себя долго ждать — через полчаса проходят в дом и осматривают Надюшку. Один из докторов хмурится и меня окутывает сильная паника. Что с ребёнком, почему у неё поднялась температура и как можно помочь ей?

— Ребёнок маленький, лучше проехать с нами в больницу, чтобы взять анализы и понять есть ли повод для волнения, — отвечает один из медработников.

— Хорошо, сейчас… Я только вещи соберу.

Радуюсь, что в этот момент рядом со мной находится Дашка, которая помогает собраться и сообщает, что непременно поедет с нами. Я не могу думать ни о чем другом, кроме как о дочери. Беру её на руки в зимнем комбинезоне, выношу на улицу и тут же наталкиваюсь на амбала Михаила.

— Рустам Ильдарович запретил покидать территорию, — отчеканивает заученные слова.

Сейчас мне хочется треснуть его чем-нибудь тяжелым по лысой голове, но я сдерживаюсь и отвечаю, сцепив зубы.

— Это экстренный случай, Миша. Можешь позвонить Тахирову и объяснить ему всю ситуацию. Я не собираюсь сбегать, — спускаюсь по ступеням к карете скорой помощи и не даже не думаю его слушать.

— Я пробовал. У него связи нет, — отвечает, выкрикивая амбал.

— Что же, в таком случае он сам в этом виноват, — отвечаю со злобой и захлопываю за собой дверцу.

Миша озадаченно чешет затылок, но карету скорой помощи с нами внутри всё же выпускает за территорию участка.

Уже в приемном покое я понимаю, что ничего страшного и критического не происходит. Температура Нади приходит в норму без медицинских манипуляций, но я перестраховываюсь и соглашаюсь лечь на дополнительные обследования.

Эта больница — ургентная. Она совсем не похожа на те, где мы с малышкой лежали после родов и совсем уж отличается от той, которая была в Израиле. Но врачи здесь внимательные, палаты чистые и опрятные, поэтому я не жалуюсь.

Ночь вне дома и на неудобных кроватях проходит беспокойно. Малышка привыкла спать в тишине, а здесь её вряд ли где можно найти. Она то и дело просыпается, хнычет и капризничает, поэтому, когда наступает утро, я нахожусь совсем без сил и настроения.

Дергаюсь, когда открывается дверь и, переступая порог палаты, к нам заходит Виктория Леонидовна. Её идеальный образ резко контрастирует с неидеальной обстановкой больницы. Помощница Тахирова тоже это замечает, поэтому недовольно хмурит брови и встает посреди палаты ни к чему не касаясь.

— Приехала, как только узнала, — сообщает она, сжимая в руках сумочку-клатч. — Болван Миша не сразу сообщил мне о том, что вы в больнице, поэтому уж как вышло…

— Ничего страшного, Виктория. С нами всё хорошо, — сообщаю помощнице Тахирова в надежде, что она уйдет отсюда как можно скорее.

Мне её компания тоже не очень уж приятна.

— Дело в том, что Рустам Ильдарович просил не беспокоить его по мелочам. У него личная командировка, — Вика специально делает акцент на последней фразе делая мне больно.

Чувствую, как острые иглы одна за другой вонзаются в сердце. Чтобы не выдать свои эмоции отворачиваю голову к окну и смотрю на зимнюю улицу. Теперь я уже не сомневаюсь в том, что Рустам находится с женщиной. Поэтому, конечно же, ему не до нас с Надюшкой. А Виктория просто вынужденно занимается нашими вопросами.

— Ясно, — проговариваю хриплым голосом, пытаясь держать лицо. — Не нужно его беспокоить, Виктория. Не нужно.

Помощница Тахирова удовлетворенно кивает.

— Я уже поговорила с вашим лечащим врачом. Вроде бы ничего страшного нет — вас не сегодня-завтра отпустят, поэтому я не стану беспокоить Рустама по этому поводу. Сейчас вас переведут в одноместную палату, лечение уже оплачено. Надеюсь, что надолго вы здесь не задержитесь, но, если вдруг возникнут вопросы, или нужна будет моя помощь — звони.

Мы с Викторией прекрасно понимаем друг друга без слов — я, конечно же, не стану её беспокоить. Впрочем, даже не уверена, остался ли у меня её номер.

Она направляется к выходу не прощаясь. Цокает каблуками, открывает обшарпанную дверь и, тряхнув белокурыми волосами, уходит.

***

— Как скоро вас отпустят? — спрашивает Дашка по телефону.

— Обещали сегодня после обеда отдать выписку. Малышке гораздо лучше, анализы в норме, поэтому не вижу смысла здесь задерживаться.

Я лежу на кровати, пока Надюшка мирно спит и бездумно пялюсь в потолок. Палату нам и правда выделили одноместную. Крошечную, зато без шумных посторонних соседей. Именно здесь нам удалось провести двадцать четыре часа в тишине и спокойствии. Как только выписка будет на руках я тут же позвоню Михаилу и попрошу нас забрать.

— Правильно. Нечего там бациллы цеплять, — соглашается со мной подруга.

— Расскажи мне как у тебя дела, — прошу Дашку, не желая заканчивать разговор и оставаться в одиночестве.

Мне приятно слушать родной голос. Мне важно отвлекаться на что-то, что заглушает мысли о Тахирове… Сколько раз у меня тянулась рука взять мобильный и написать ему простое сообщение по типу: «Как дела?» — столько же раз я себя и одергивала.

— О, наш шеф такой мудак, — сокрушается Дашка и под её ласковый голос у меня закрываются глаза. — Сказал, что у них в офис не принято ходить в таких откровенно коротких платьях. Пфф, подумаешь! Ленка Иванова из бухгалтерии свободно носит мини. А все почему?