- Злата, ты не переживай, ты меня совершенно не стесняешь. Щётка зубная у меня есть. Халат тоже найдём. Тапочки… Ну, мои сорок пятого размера тебе будут велики, но походить-то можно, если постараться. У меня новые есть, мама на Новый год подарила, мохнатые такие, тебе понравятся, я думаю. Или я могу дать тебе шерстяные носки! Мне их ещё бабушка вязала. Они небольшие. Я тогда был значительно мельче. Так что тебе не так уж и велики будут! – он обрадовался такой идее и, довольный, схватил её руки и посмотрел на неё. Глаза Златы наливались слезами.

«Не попал», - подумал Павел и растерялся.

– Что? Что я не так говорю? Я тебя чем-то обидел? Ты прости меня, если так. Только объясни, что случилось. Я больше не могу гадать. Ну, не понимаю я!

Она покраснела ещё больше, хотя минуту назад ему казалось, что больше уж точно некуда, и, неотрывно глядя на клетчатый плед, с трудом выдавила:

- Я не могу у тебя остаться. Мы в доме одни. Это неприлично.

Павел ждал чего угодно, но вот только не этого. Гуля запросто ночевала у него до свадьбы и никакой проблемы в этом не видела. Когда она осталась в первый раз, это ему, Павлу, было неудобно перед родителями, и он опасался, что юная его подружка будет стесняться, смущаться и страдать. Но утром она спокойно выплыла на их небольшую кухню в его полосатом халате и радостно сказала оторопевшему отцу, застывшему с джезвой в руках:

- Доброе утро, мой дорогой будущий свёкор! А на мою долю кофейку не сварите?

И лосёнок Пашка решил, что и вправду ничего страшного нет, раз даже девушка не чувствует себя неловко. Все последующие его увлечения тоже не видели в совместном времяпрепровождении ничего зазорного.

Но его маленькая смешная соседка Злата, больше двух лет прожившая с токсикоманом и алкоголиком, потерявшая и нашедшая лохматого морского свина с гордым именем Ирокез, узнавшая сегодня, что её вместе с бабушкой и дедом запросто могли сжечь заживо в их доме, считала совсем по-другому. У неё были допотопные, старорежимные, консервативные, отсталые, несовременные представления о приличиях. И это вдруг ужасно понравилось Павлу. Или наивному лосёнку Пашке? Пашке, который, как неожиданно оказалось, не сгинул бесследно, а чудесным образом сохранился где-то в такой глубине, за такими завалами, что и не найдёшь никогда. Сохранился и стал временами выбираться наружу: воздуха глотнуть и заявить о своём присутствии. Павел подумал и раздельно, медленно произнёс:

- Я буду спать на втором этаже, у себя. Ты – здесь. Или наоборот. А завтра ты пройдёшь к вам на участок задами, через дыру в заборе. Ну, через ту, что лазала раньше. Я её обнаружил. Так никто ничего не заметит. Ну, а себе-то ты можешь вполне доверять, ведь правда?

Она кивнула затравленно и задумалась, а когда заговорила, голос звучал глухо, тоскливо:

- Хорошо. Давай так. Я не хочу сейчас домой, ты прав в этом. Только я ведь не из-за того, что подумают окружающие, отказываюсь у тебя остаться. Мне и перед тобой стыдно. Понимаешь? Я очень не хочу, чтобы ты обо мне плохо думал!

«Ну, что ему с ней делать?! Ну как тут быть?!» - вздохнул Павел. А вслух сказал:

- Я не могу про тебя плохо думать. Просто не могу и всё. Я тебе обещаю, ты не пожалеешь о своём решении остаться.

И она осталась. Павел был счастлив. И Дом, он был в этом уверен, тоже был счастлив. Приняв непростое для неё решение, Злата немного успокоилась, лицо её вернулось к природному окрасу, а слёзы высохли. Завернувшись в плед и поудобнее устроившись на диване, она неожиданно попросила у него альбом с его детскими фотографиями. Павел нашёл толстенный синий том в одной из коробок и, крайне удивлённый и заинтригованный, притащил своей гостье. Никогда ещё ни одна из его девушек, включая Гулю, не изъявляла желания посмотреть на чёрно-белые фотографии карапуза Павлуши.

Злата приняла альбом чуть ли не с благоговением и принялась увлечённо переворачивать страницы. Листала медленно, подолгу вглядываясь в фотографии, нежно улыбаясь голому пузатенькому Пашке, вышагивающему по песчаной дороге посёлка Берёзовая Пойма, что под Горьким, теперь Нижним Новгородом, потом крошечному Пашке, важно восседающему в их первой, вишнёвой, «копейке», прямо за рулём, затем Пашке, тискающему огромного чёрного кота Уголька. И всем прочим Пашкам, маленьким и не очень, весёлым и грустным, чумазым и чисто вымытым. Всем.

Смутившийся Павел ушёл на кухню. Измучившуюся за долгий день гостью следовало хорошенько покормить. Утром, перед уходом, он достал из морозилки несколько тушек форели и вот теперь радовался, такой своей предусмотрительности. Кума Ольга научила его потрясающе запекать рыбу. Поминая подругу добрым словом, Павел, про себя повторяя её наставления, чистил, солил и чуть-чуть перчил рыбу. Потом завернул каждую в кусок тонкого армянского лаваша и в фольгу. Получившиеся блестящие кулёчки выложил на решётку и включил духовку. Плита была старая, Павел ещё ничего не покупал из мебели и бытовой техники. Но духовка работала хорошо. И через полчаса Злата, так и сидевшая с альбомом в руках, была поражена ароматами, доносившимися из кухни.

Потом они дружно ели, забравшись с ногами на диван, разворачивая листы лаваша, пропитавшиеся соком рыбы, и щурясь от удовольствия. И Павел смотрел и не мог наглядеться на вернувшее себе естественные смугло-розовые краски лицо. Злата ела с удовольствием, нахваливала и просила добавки. И он снова думал, что никто из его бывших девушек не ел так естественно и аппетитно, не думая о фигуре, производимом впечатлении и необходимости делать всё красиво. И Павел в очередной раз понял, как, оказывается, здорово жить просто, естественно, ничего не придумывая и не усложняя. Всё уже и так придумано до них. И нужно только найти то, что подходит именно тебе. И жить в соответствии с этим, тебе подходящим. А не ломать себя и не подстраиваться под то, что придумано для других.

Вот ему подходил его Дом. Старый и потрёпанный жизнью. Не коттедж, не квартира в Москве, а Дом. И Злате, он уже понял, тоже подходил этот Дом. И Павел поймал себя на мысли, что очень бы хотел тоже подойти ей. Как она, совершенно точно, он в этом уже был уверен, подходит ему. И теперь он ломал голову, как объяснить этой настрадавшейся девчонке, что они должны быть вместе, потому что так задумал Очень Добрый и Очень Умный, Которому до них - вот удивительно! - есть дело.

- Вы кто? – Злата подпрыгнула на диване и испуганно прикрылась одеялом.

В изголовье стояла молодая красивая женщина и изумлённо смотрела на неё.

- Это моя невеста, Наташ. – Свежий и бодрый Павел в голубых драных джинсах и клетчатой фланелевой рубахе спускался по лестнице. – Простите, что не предупредил, но Злата теперь живёт здесь. Познакомьтесь.

- Наташа, домработница Павла, - кивнула одна.

- Злата… - смущённо проговорила другая.

- Хозяйка дома. – Категорично, с нажимом, завершил знакомство Павел. Злате показалось, что уголок безупречного рта Натальи нервно дрогнул, и она ободряюще улыбнулась ей:

- Павел так торопится…