Путешествуя от одного неповторимого геологического чуда к другому, я думал о том, как повлияли природа и климат Исландии на ее народ. Теории о том, что топография и климат страны формируют характер ее жителей, обсуждаются со времен Геродота (он настаивал, что в Греции существуют оптимальные условия для людей). Пару тысячелетий спустя барон Монтескье уверял своих читателей, что на самом деле идеальная география – у Франции. Географический или климатический детерминизм – не самые популярные направления мысли; к примеру, их использовали, чтобы доказывать «природную лень» людей из стран с жарким климатом. Но лично мне все больше нравилась идея о том, что на ментальность и культуру большинства нордических народов оказали большое влияние климат и география.

Стоя у Строккюра, я даже признал причинно-следственную связь между гейзерами и исландским экономическим лихачеством. Выживание на этом взрывоопасном, изливающемся потоками лавы острове придало исландцам столько смелости, что они поверили, будто могут подчинять себе любые силы мира, будь то геотермальная активность, жестокий климат или международные рынки капитала. Если уж ты уцелел на этом куске горной породы со встроенными пиротехническими эффектами, вряд ли тебе страшны какие-то вызовы извне.

Продолжая обдумывать эту теорию, я прибыл к следующей достопримечательности страны, долине Тингведлир – огромному гранитному рубцу в тридцати милях к востоку от Рейкьявика. Этот узкий каньон снабдил древних исландцев естественным открытым стадионом для проведения заседаний их первого (и старейшего в мире) парламента – альтинга. Начиная с 930 года они собирались здесь для обсуждения юридических и политических аспектов страны, а также для того, чтобы повеселиться и попраздновать. Это мрачноватое, зловещее место: в период между 1602 и 1750 годами здесь отрубили 30 голов, повесили 15 и сожгли на костре 9 человек, а также утопили 18 женщин, виновных в основном в кровосмешении.

Пока я сидел в машине, пережидая ливень, меня осенила мысль, что Тингведлир символизирует другую теорию об исландцах и их безумном кредитном загуле.

В моем путеводителе говорилось, что эта жуткая трещина отмечает место, где сошлись Европа и Америка. Евразийское и Американское тектонические плато медленно расходятся отсюда в разные стороны со скоростью примерно один сантиметр в год. Эта тектоническая схватка между востоком и западом – не только безусловная причина существования Исландии, но и прекрасная метафора того, что случилось в этой стране в первой декаде XXI века.

Мы установили, что исландцы – это западные норвежцы с примесью кельтской крови. Почему же тогда они не устояли перед соблазном легких денег? Почему не проявили такой же жесткий финансовый самоконтроль, какой продемонстрировали их норвежские родственники в отношении своего нефтяного богатства? Может быть, исландцам, при всем их лютеранском, социал-демократическом и нордическом наследии, просто задурили голову свободным рынком и американской мечтой?

Американцы появились здесь во время Второй мировой войны и организовали авиабазу в Кефлавике, рядом с Рейкьявиком. Как пишет историк Т. К. Дерри: «Война принесла исландцам немыслимое прежде процветание от дорогостоящего экспорта рыбы, от строительства аэродромов и от обслуживания нужд американских военных, в котором в разное время были заняты до 30 процентов местного населения». Вплоть до 2007 года через Исландию прошли десятки тысяч американских военнослужащих. Они оказывали на небольшое население страны огромное влияние, не только с точки зрения потраченных здесь денег или построенной инфраструктуры, но и в культурном и даже духовном планах. Так происходило везде, где создавались американские авиабазы: на Филиппинах, в гренландском Туле или на японской Окинаве (население Окинавы наиболее подвержено ожирению из всех жителей Японии).

Выходит, именно тлетворное влияние Америки превратило исландцев в нацию безответственных кутил? Что нам на это скажет г-н Майкл Льюис?

«Уверен, что у экономического кризиса есть еще одна причина, – согласен Терри Ганнелл. – Люди усвоили американскую мечту – быстро разбогатеть может любой».

Мы уже знаем, что предпосылки экономического краха заложила система квотирования рыболовного промысла, введенная в начале 1990-х годов. Однако исландское правительство повело страну дальше по пути рыночных реформ в американском духе. Был введен самый низкий в Скандинавии подоходный налог (22,75 процента), проведена полномасштабная приватизация, в том числе и банковская. Американский неолиберальный экономист Милтон Фридман получил увлеченных последователей в лице Оддссона, Хорде и других. Это были взаимные чувства.

Сын Фридмана Дэвид еще в 1979 году писал: «Средневековые исландские статуты… как будто созданы безумным экономистом, чтобы проверить, до каких пределов рыночные механизмы способны отстранять государство от выполнения его фундаментальных обязанностей». Эти слова оказались пророческими.

Я думал, что Исландия окажется своего рода миниатюрным отражением всей Скандинавии. Исландцы внешне походят на норвежцев и говорят на древненорвежском. У них есть современная система социального обеспечения, высокоразвитое образование, равноправие, демократия, свитеры грубой вязки и те же заморочки с продажей алкоголя, что и в Норвегии, Швеции и Финляндии (государственные магазины, в которых работают неприветливые пожилые женщины). Молодые люди курят трубки, что я всегда считаю хорошим признаком.

Но современный исландец, одной ногой стоящий в Скандинавии, а другой – на Диком Западе, эволюционировал в нечто совершенно особенное по сравнению с жителем Северной Европы. Битые стихиями, замученные природой, угнетенные милосердной, но высокомерной колониальной державой и открывшие для себя образ жизни своих американских гостей, исландцы превратились в некий любопытный гибрид.

Они не пришли к надежности, подотчетности, открытости, сильному гражданскому обществу, ориентированному на длительную перспективу, – всему, что сделало скандинавские страны столь успешными. Вместо этого их генетическая предрасположенность к риску и исторический дефицит протестантских запретов создали идеальные предпосылки для коррумпированной, антидемократической экономической вседозволенности. Те короткие коммуникационные звенья, которые должны были бы способствовать обстановке взаимного доверия и ответственности, помогали узкой группе людей успешно избегать подотчетности и подавлять несогласие. Сделки совершались вне обычных демократических путей. Взятки были розданы, несогласным заткнули рот, и все произошло очень быстро.

Что же готовит Исландии будущее? Страну поставили в угол общемирового класса и отобрали у нее карманные деньги. Производство развито слабо, а рыбы в море не хватает, чтобы расплатиться с долгами. И тогда исландцы обратили свои надежды к могучей и вселяющей ужас силе, рокочущей прямо у них под ногами.

Самый известный туристический аттракцион Исландии – Голубая Лагуна. Это бассейны под открытым небом с бледно-голубой, подогреваемой горячими источниками водой, расположенные в кратерах на поле, залитом вулканической лавой. Они находятся в сорока пяти минутах езды от Рейкьявика. Я всегда считал эти почти лунные озера природным явлением вроде разноцветных озер Флорес в Индонезии. И конечно же, компания, которой они принадлежат, не спешит опровергать такие представления. Но на самом деле горячая вода и предположительно полезные для здоровья кремнистые грязи – отходы близлежащей геотермальной электростанции Svartsengi, которая функционирует с 1970-х годов. (Думаю, что реклама типа «Приезжайте купаться в наших промышленных отходах!» вряд ли привлекла бы туристов.) Эти отходы богаты солью, водорослями и прежде всего кремнием, который считается полезным при различных кожных болезнях. Сейчас их разливают по баночкам и продают в местном магазине как дорогой крем для лица.