«Чтобы понять, как человек оказался сотрудником данной фирмы, достаточно посмотреть на его политические связи, – говорит известный исландский поэт и прозаик Синдри Фрейссон. – Если это не политика, то ищите родственников, а если и этого нет, то остается одно объяснение: Анонимные Алкоголики! Это очень компактная страна, поэтому в ней процветают семейственность и блат, ставшие частью общей экономической проблемы. На работу берут друзей по спортивной секции или родственников. Здесь это сплошь и рядом, и мы так к этому привыкли, что не называем коррупцией. Избежать подобного очень нелегко, а если дело доходит до правосудия, то возникают серьезные проблемы».

Похоже, единство общества, которое в других скандинавских странах помогает достигать долговременной стабильности, ответственности, равноправия и процветания, привело Исландию к прямо противоположным результатам.

Еще в 2001 году антикоррупционная организация Евросоюза «Группа государств по борьбе с коррупцией» (GRECO) предупреждала, что в Исландии «тесные связи между государством и бизнес-сообществом способны создавать коррупционные возможности». Хорошим примером тесного переплетения государства, СМИ и бизнеса в Исландии стала история с вето на законопроект о владении средствами массовой информации в 2004 году. Законопроект, направленный против монополизма частных компаний в сфере СМИ (в основном имелась в виду Baugur Group), был отклонен президентом страны Олафуром Рагнаром Гримссоном. Выяснилось, что бывший руководитель предвыборной кампании Гримссона – директор одного из телеканалов, подпадающих под ограничения нового закона, а его дочь работает на Baugur.

Идеалам меритократии и демократическим свободам всегда будет нелегко там, где кадровый резерв не превышает размеров населения города Ковентри (к чести жителей Ковентри – их до сих пор не обвиняли в уводе 4 миллиардов евро у голландцев). Вот почему исландцы – мастера на все руки в силу необходимости. Многие из моих собеседников подрабатывают таксистами или гидами. Раздвигаются рамки социальной иерархии: так, про бывшего премьер-министра говорят, что он поэт, а его министр иностранных дел работал физиотерапевтом.

Если бы исландцы были представителями фауны, то давно бы уже находились в Красной книге Всемирного фонда природы. То, что им удалось построить какую-то государственную инфраструктуру, замечательно само по себе. «Интересно, есть ли у них кардиохирурги, логопеды или преподаватели йоги? – подумал я. – Или хоть один переводчик с болгарского? Есть ли в природе такое явление, как исландский спортсмен-семиборец? (Оказывается, есть. Ее зовут Хелга Маргрет Торстейнсдоттир.) А как, скажите на милость, у них могут существовать местные телевизионные шоу талантов? Наверное, уже вся страна по разочку спела Halleluja для Симона Кауэлссонна?[46]

«Был у нас свой X-factor[47], – сказал мне Брюнъелфссон. – Но после третьего сезона участники у них кончились. У нас есть почти все, но содержать это – большая обуза».

Другое отличие Исландии от остальных скандинавских стран – дефицит по-настоящему свободной прессы. Серьезных независимых общенациональных газет не так много во всем регионе. Но в Исландии практически все издания принадлежат неолибералам или же находятся под их сильным влиянием, что практически исключает возможность высказывать другие точки зрения.

В 2005 году, в разгар экономического бума, в одном из независимых исландских СМИ, бесплатной англоязычной газете Reykjavik Grapevine, была опубликована статья под заголовком «Четыре газеты, двенадцать журналов и никакой прессы». «Как только кто-то из наших авторов приобретал какую-то известность, его немедленно забирали в одно из изданий Baugur или Landsbanki», – жаловался бывший редактор газеты.

«Обществу не шло на пользу то, что эти ребята контролировали СМИ, – сказал Брюнъелфссон. – Любому, кто начинал их критиковать, немедленно затыкали рот. Меня уволили (из глянцевого светского обозрения Se og Hor) за критическое отношение к ним».

В конечном итоге все СМИ, от государственного телевидения и радио до частных телеканалов и газет, оказались под контролем людей, тесно связанных с правящей Партией независимости. Даже Национальный институт экономики разогнали в конце 1990-х годов после публикации докладов, критикующих направление развития государства.

Похоже, Исландия, на свою беду, оказалась слишком маленькой, слишком сплоченной и слишком дружной. Крепкие социальные связи при определенных обстоятельствах способны приводить к кровосмесительной коррупции и подавлению свободы слова. Оказывается, можно быть слишком скандинавской страной.

Каким же должно быть место Исландии в семье скандинавских народов?

На протяжении нескольких веков исландский просвещенный класс обучался почти исключительно в Копенгагене. И по сей день датская столица остается для исландцев одним из важнейших культурных центров, возможно даже, самым важным. Ежедневные авиарейсы из Рейкьявика в Копенгаген летают чаще, чем в любом другом направлении, а исландцев в Копенгагене больше, чем где-либо еще за пределами острова. У многих из них есть датские родственники.

В исландском образовании много лет преобладал датский язык. Исландцы постарше рассказывали мне, что большинство их школьных учебников были на датском, хотя им легче давались норвежский или шведский (это успокоило меня по поводу моих собственных проблем с датским языком). Но для молодого поколения исландцев, которое росло по соседству с американской авиабазой и с британскими программами в телевизоре, второй язык – чаще всего английский. «Думаю, датский для них – доисторическое явление вроде динозавра», – сказал Палссон.

Для его коллеги профессора Уннур Дис Скаптадоттир и ее семьи Дания по-прежнему значит очень многое. У нее тоже есть датская родня (в ее случае бабушка). Для Уннур Дания все еще окутана флером превосходства и утонченности. «В моем детстве все культурное или красивое было датским, – рассказывала она. – Женщины отправлялись в Данию учиться готовить (трудно представить себе более жестокий приговор исландской кухне), ее считали вершиной цивилизации. Люди вворачивали датские словечки, чтобы продемонстрировать, какие они культурные. Это было уже во времена молодости моей мамы. Ее послали в Данию, чтобы она научилась правильно вести домашнее хозяйство. Именно там хорошие девочки усваивали, как надо себя вести».

Некоторые исландцы говорили, что на их уважение датчане редко отвечали взаимностью и даже сейчас смотрят на них свысока. Один исландец пытался познакомиться с девушкой в копенгагенском баре, и… «Услышав, откуда я, она мгновенно испарилась. Думаю, они считают, что мы недалеко ушли от гренландских эскимосов». Другая собеседница вспомнила, что во время поездки в Копенгаген ее брат случайно услыхал, как двое датчан называют его между собой «этим дебильным исландцем» – они считали, что он не понимает по-датски.