Очевидцы XXIV съезда вспоминают, что главный идеолог реформы А. Н. Косыгин был тогда буквально окрылен. Выступая с докладом, он отмечал: «Итоги восьмой пятилетки свидетельствуют о большом положительном влиянии новой системы планирования и стимулирования на эффективность производства. Мы видим, что в новых условиях резко повысилась заинтересованность коллективов предприятий в экономических результатах работы, возросла активность хозяйственных кадров, ширится участие трудящихся в решении вопросов экономики производства». Премьер подчеркивал: «хозяйственная реформа — не единовременный акт», работа продолжается, нужны серьезные шаги по ее развитию.

Казалось бы, громадные горизонты! Столько идей! Перспективы! Складывалось твердое убеждение, что реформа — всерьез и надолго. Но пройдет совсем немного времени и ситуация изменится кардинальным образом. Реформа начнет стремительно терять политическую поддержку и сдавать одну позицию за другой. Что же случилось? Почему? Как? Ответить на эти непростые вопросы мы постараемся в следующей главе.

Открытия XX века

К востоку от Уральских гор раскинулись бескрайние просторы Западной Сибири. Столетиями это был дикий, необжитый край. Громадные территории — сплошные непроходимые болота. Нездоровый и тяжелый климат. Зимой кости ломит от обжигающих морозов и шквалистых ветров. А летом — нет спасения от гнуса и мошки. От них не убежишь, не спрячешься — они повсюду…

Первые попытки обнаружить нефть за Уралом, о которых мы знаем, датируются началом прошлого века. 11 сентября 1911 года некое промышленное товарищество «Пономаренко и Кº» получило, как тогда говорили, дозволительное свидетельство на разведку нефти в низовьях реки Конды. Никаких результатов, по всей видимости, тогда не получили. А потом и не до поисков стало — революция, Гражданская война…

О сибирском «черном золоте» вновь заговорили в 1930-е годы. Академик И. М. Губкин настойчиво убеждал: нефть за Уралом есть, и в больших количествах. Но искали ее в те годы преимущественно в районах Кузбасса. Лишь в 1934 году трест «Востокнефть» организовал геолого-поисковые работы на Иртыше, Оби, Югане, Тавде под руководством В. Г. Васильева. Добытые с огромным трудом материалы свидетельствовали о необходимости дальнейшего планомерного изучения Западной Сибири. Но грянула Великая Отечественная и о сибирских кладовых пришлось на время забыть.

То, чего так долго ждали, случилось уже после войны. Сначала доказали, что Западная Сибирь нефтегазоносна в принципе — в сентябре 1953 года из скважины, пробуренной в районе небольшого поселка Березово, ударил газовый фонтан! Как писал Байбаков, это событие «поставило последнюю точку в спорах ученых о перспективности Западной Сибири. Даже, пожалуй, восклицательный знак».

А в первой половине 1960-х годов пришла и большая нефть. Легендарная плеяда отечественных геологов-первопроходцев, среди которых нельзя не отметить Ю. Г. Эрвье, Л. И. Ровнина, Ф. К. Салманова, совершила открытия, которые потом войдут в историю как крупнейшие открытия XX столетия. Уникальные нефтяные месторождения широтного Приобья — Мегионское, Усть-Балыкское, Федоровское, Мамонтовское, легендарный Самотлор… Что-то удивительное! Немыслимое!

Гигантские запасы, высочайшие дебиты скважин, прекрасный химический состав нефти. Поначалу восклицали: вторую Татарию открыли, но вскоре поняли — никакая это не Татария. А нечто гораздо более масштабное… Это была Западная Сибирь!

«Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется…»

«Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется…» Воистину поэт в России — больше, чем поэт! А кандидат в депутаты Верховного Совета в Советском Союзе — не просто кандидат!

Эту историю часто вспоминал Фарман Курбанович Салманов. Герой Соцтруда, первооткрыватель более 130 нефтяных и газовых месторождений, начальник Главтюменгеологии (1978–1987), заместитель министра геологии СССР (1987–1991). Обычный дежурный вопрос: «Расскажите, пожалуйста, а как начинался ваш путь в профессию?» И Фарман Курбанович с удовольствием рассказывал… Рассказывал о Николае Константиновиче Байбакове! А дело было так.

1946 год. Первые послевоенные выборы в Верховный Совет СССР. Нарком Байбаков — депутат от солнечного Азербайджана. В феврале он приезжает в родной Баку, чтобы встретиться со своими избирателями.

Шамхорский дом культуры был заполнен до отказа. Выступали рабочие, колхозники. Председательствующий предоставил слово ученику 10-го класса Фарману Салманову. На трибуну поднялся худощавый черноволосый паренек. Смущаясь от такой большой аудитории, он говорил сначала сбивчиво. Рассказывал об учебе, о том, что собирается поступать после школы в нефтяной институт. Постепенно освоившись, заговорил более уверенно, энергично. Обратился к кандидату в депутаты с просьбой решить два вопроса: заасфальтировать дорогу к школе и провести электричество. «Наказы твои исполню, — пообещал Байбаков, — а специальность ты выбрал хорошую. Если нужна будет моя помощь — обязательно помогу».

И вот 1954 год. Разбирая утреннюю почту, министр Байбаков увидел телеграмму из Баку: «Уважаемый Николай Константинович, свое обещание выполнил. Поступил и успешно окончил нефтяной институт. Дважды был на практике в Западной Сибири. Верю в перспективность этого региона. Но комиссия по распределению оставляет меня в Баку. Прошу Вас оказать содействие в получении направления на работу в Западную Сибирь. Это мне советует ваш и ныне мой руководитель профессор Михаил Владимирович Абрамович». И подпись — Фарман Салманов. Невероятно, но факт — Николай Константинович вспомнил и собрание, и черноволосого паренька. Вопрос решился моментально! Фарман был направлен на работу в трест «Запсибнефтегеология». Что и говорить, Байбаков был человеком слова…

А в Сибири в то время главные усилия нефтеразведчиков были сосредоточены в Приуральском районе. Молодой геолог Салманов удивлялся: почему не идут в Приобье? Почему оставлена без внимания громадная территория площадью около 300 тысяч квадратных километров? «На одном из совещаний в Новосибирске, где шла речь о неутешительных результатах поисков… — вспоминал Фарман Курбанович, — я завел разговор о том, что хорошо бы возвратить какую-нибудь экспедицию в Сургутский или Ларьякский районы Тюменской области. Я был уверен: такое предположение вполне оправданно. Конечно же я хлопотал прежде всего о своей нефтеразведке и, чего греха таить, неудержимо рвался на Тюменский Север».

А в марте 1957 года его вызвал по рации начальник экспедиции Петр Иннокентьевич Данилов и сообщил, что по распоряжению руководства треста они должны отправиться в Сургут для переговоров о возможной перебазировке. То, что они увидели, заставило задуматься. В этих местах кроме морозов, больших расстояний, отдаленности от промышленных центров, отсутствия каких-либо дорог были еще и специфические трудности. Единственный возможный путь — Обь и ее притоки. Завоз основных грузов — только во время короткого лета — в навигацию. «Нынче мы попросту не успеваем. Вряд ли речники согласятся арендовать нам баржи. Ведь путь немалый. Тысячами километров исчисляется», — заключил Данилов.