– Я не знаю, почему я это сказала. Я просто… я всегда думала, что, если я правильно устрою свою жизнь, я буду жить, как хочу. Но я не могла предвидеть того, что случилось с тобой. И тогда я пересмотрела свою жизнь и поняла… – она сняла котенка с плеча и прижала его к груди, как прижимала свою дочь Филиппа, – что вокруг меня только неодушевленные вещи, и о них нет необходимости беспокоиться, если некому им радоваться.

– Не плачь!

Элисон не сознавала, что она плачет, но слезы у нее так и лились.

– О Элисон! – Держа на руках Хейзел, Филиппа подползла к ней на коленях и обняла ее. – Я не хотела тебя огорчить. Это только….

– Я не могу. Я не могу иметь ребенка. Это невозможно. Но когда я думаю об этом, мне кажется…

– Я знаю, – Филиппа вытерла рукавом нос. – Я тоже так чувствую.

Хейзел протиснулась между ними, и Элисон осторожно ее поцеловала. Ребенок не заплакал, Элисон поцеловала ее еще раз и прислонилась щекой к головке девочки. Тонкие пряди волос были как шелк, и на какое-то мгновение Элисон владели грешные мысли. Мысли о том, что она держит на руках своего собственного ребенка, который любит ее. Как глупо.

– Все наши планы, вся наша молодость, все прошло, пропало даром…

Калитка распахнулась, и женщины отпрянули друг от друга. Сэр Уолтер вошел важной походкой и остановился при виде заплаканных лиц.

– Леди Элисон?

– Мы помогаем Точи с прополкой, – быстро сказала Элисон.

Он осмотрел разбросанные сорняки и помятые растения и вежливо заметил:

– Да, конечно.

Оглянувшись, Элисон увидела то же, что и он, но не стала оправдываться.

– Вам что-нибудь нужно?

Сэр Уолтер не улыбнулся, но в его манере сквозило самодовольное превосходство.

– Мне кажется, вам следует кое-что увидеть.

Приближаясь к площадке, где упражнялись сквайры, Элисон удивленно спросила:

– Что здесь делают все эти люди? Почему они здесь болтаются, когда их ждет работа?

– Они убеждаются в истинном положении дел, – с удовольствием выговорил сэр Уолтер.

Элисон это не понравилось. Ей было не по душе отношение сэра Уолтера и то, как он придержал ее за локоть, как будто боялся, что она вырвется.

Остановившись, она высвободила свою руку.

– Благодарю вас, сэр Уолтер, я могу идти сама.

– Увидим, миледи. – Он опередил ее и распахнул перед ней калитку.

Площадка была огорожена забором, чтобы не дать выбежать лошадям на тот случай, если всадник окажется выбитым из седла. Элисон вошла с осторожностью, оглядываясь по сторонам. Леди Эдлин, слуги, конюхи и прачки висели на ограде, наблюдая за происходящим с изумлением и ужасом. Айво стоял, скрестив руки на могучей груди, с выражением отвращения на лице. Ганнвейт прислонился к ограде, ковыряя в зубах, с таким видом, словно глазам своим не верил.

Элисон проследила их взгляды и увидела Хью, своего самого старшего и способного сквайра, напротив сэра Дэвида. На обоих были блестевшие на солнце кольчуги и шлемы с открытыми забралами. Они держали деревянные пики и щиты. Они ожидали сигнала Эндрю, который, в свою очередь, ожидал сэра Уолтера. Когда сэр Уолтер кивнул, Эндрю закричал, и всадники ринулись друг на друга.

Элисон затаила дыхание, когда их пики ударили в щиты. Пика Дэвида треснула в нескольких местах, и он покачнулся в седле. Пика Хью скользнула по щиту Дэвида и, ударив его в грудь, сбила с коня.

Зрители ахнули, когда Дэвид, загремев доспехами, рухнул на землю.

Он лежал не шевелясь.

Хью спрыгнул с лошади, отдал поводья Эндрю и бросился к распростертому телу. Луи рысцой приближался к хозяину. Элисон тоже направилась к нему.

Никто другой не тронулся с места. Все только молча смотрели, и она поняла, что случилось.

Это было уже не первое поражение Дэвида от Хью.

– Он был здесь все утро, преимущественно лежа на земле. Хью владеет мечом лучше его. Он чуть не лишился головы, когда Хью взмахнул булавой. А теперь он доказал, что и в верховом поединке он никуда не годится. – Сэр Уолтер не отставал от нее и не пытался скрыть свое ликование. – С легендой покончено. Сэр Дэвид Рэдклифф всего лишь жалкий неудачник.

Ей захотелось его ударить. Ей захотелось хватить пику и сбить его с ног. Разве он не понимает, что наделал?

Луи первым оказался рядом с Дэвидом и, обнюхав его, громко фыркнул. Подошедший затем Хью осторожно оттолкнул Луи и перевернул Дэвида. Дэвид застонал, и Хью пробормотал: «Слава всем святым».

Наконец приблизилась и Элисон. Она опустилась рядом с ним на колени и помогла Хью снять с него шлем. Острым краем шлем рассек ему щеку, и только надетая под ним мягкая шапочка спасла его от более серьезных увечий. Он открыл глаза, зрачки его были неестественно расширены. Когда они сузились, реагируя на свет, Элисон вздохнула с облегчением.

– У него что-нибудь сломано? – спросила она.

– Ничего важного, – сказал сэр Уолтер. И она снова подумала: «Понимает ли он, что натворил?»

Дэвид несколько раз быстро перевел дух, прежде чем ответить:

– Нет. – Он закрыл глаза, как будто ему было больно от света, потом открыл их снова. – Может быть, ребро.

У Хью дрожали руки, когда он помогал Элисон снять с него рукавицы.

– Я прошу у вас прощения, милорд. Я никогда не думал…

– Молчи. Ты лучший из всех, с кем я когда-либо дрался.

По тяжкому придыханию перед каждым произносимым им словом Элисон поняла, что грудь у него сильно повреждена. Она поднялась и щелкнула пальцами.

Как ожившие статуи, присутствующие пришли в движение. Старший конюх послал своих подчиненных за доской, на которой можно было бы перенести Дэвида. Пивоварщица Мэйбл, она же лучшая лекарка в замке, опустилась на колени возле Дэвида, расспрашивая его о повреждениях. Хетти перелезла через забор и подбежала к Элисон за распоряжениями. Элисон послала ее кипятить воду для припарок. Леди Эдлин быстрыми шагами направилась к главной башне.

Лишних слов не было. Никто не дразнил Дэвида поражением. На него избегали смотреть, а Элисон избегала смотреть на сэра Уолтера.

Вместо этого она смотрела на Филиппу. Перепачканная в огородной земле, она, казалось, спокойно стояла у ограды, но Элисон чувствовала в ней новый прилив страха, чувствовала потому, что боялась сама.

– Я все время это подозревал, – злорадно говорил сэр Уолтер. – Поэтому я и попросил сэра Дэвида мне помочь. Ни одному рыцарю не сохранить свои боевые качества без упражнений, а ваш «легендарный» и пальцем не пошевелил с тех пор, как появился здесь. Я понял, что его мастерство – если оно у него когда-нибудь было – давно утрачено, и не мог допустить, чтобы вы продолжали заблуждаться.